Увы, при обсуждении правовых вопросов, связанных с войной в Чечне, в официальных инстанциях доминирующее значение приобрел иной подход. И вовсе не такой уж "академической", оторванной от жизненных реалий была в свое время тревога в связи с тем, что положения о правах человека отодвигаются в конституционном тексте на более отдаленные позиции, а на первое место, как и в советских конституциях, возвращаются общие, декларативные положения. Ибо эти общие, декларативные положения в основном посвящены государству, его чертам и характеристикам в том числе и тому, что "Российская Федерация обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории" (ст.4).
Эта конституционная запись ("обеспечение целостности территории") и стала центральной при решении вопроса о конституционности ввода регулярных вооруженных сил на территорию Чечни и развертывания там широкомасштабных военных действий с использованием тяжелой техники — фронтовой и вертолетной авиации, тяжелой артиллерии, бронетанковых войск.
В этой связи и вся официальная правовая оценка чеченских событий, в том числе правовых актов, создавших юридическую предпосылку для использования с целью "наведения конституционного порядка" регулярных вооруженных сил, оказалась сориентированной не на права человека, а на категории государственности[165].
А если это так, если первостепенное значение в конституционно-правовой материи придается категориям государственности, то, следовательно, — и "все другое" в области государственно-правовой действительности начинает возвращаться на круги своя — к тем критериям и ценностям, которые являются выражением коммунистической доктрины в праве: ко всесильному государству, порядку и дисциплине как высшему правовому идеалу, допустимости насилия во имя этих ценностей и идеалов (теперь уже относящихся к государству, а не к человеку, его правам и свободам).
Война и право.
Разрушительные последствия, связанные с участием в 1994—1996 годах регулярных вооруженных сил в конституционно-правовом конфликте, возникшем на чеченской земле, обычно рассматриваются с точки зрения тех людских и материальных потерь, которые понесли и федеральные вооруженные силы, и особенно чеченский народ, города и села этого многострадального горного края, северокавказская земля. Десятки тысяч убитых и раненых, разрушенные дома и дороги, исковерканные снарядами поля и сады.
И за всеми этими чудовищными, невосполнимыми потерями порой из поля зрения упускается самое страшное — то, что стоит за всеми этими и другими потерями, — сама война.
Следует пояснить, почему с такой настойчивостью автор этих строк настаивает на недопустимости использования в решении внутригосударственных конфликтов регулярной армии (если она не действует в качестве полицейских сил и не ограничена в своих действиях строгими правилами-ограничениями).
Одно из оснований такой позиции очевидно.
Регулярная армия — это армия, оснащенная современным вооружением, в том числе тяжелым (артиллерией, авиацией и др.), предназначенным для широкого, массового поражения людей, техники, сооружений. И использование такого вооружения в местности, населенной мирными жителями с их домами, скотом, домашней утварью, если нет правил-ограничений, неизбежно — неизбежно! - приводит к тяжким массовым нарушениям права — прежде всего основных прав человека (права на жизнь, на здоровье, на собственную частную жизнь), права собственности на имущество, экологических прав. Да это и не просто "нарушения", а, по сути дела, тотальное попрание права, его разрушение, так как изначально не делается различий между виновными и невиновными, причастными и непричастными: перед вооруженными силами оказывается территория вообще с населением вообще, "живая сила" вообще. И как бы ни была совершенна суперсовременная военная техника, как бы громко ни провозглашалось военными специалистами их умение уничтожать только "избранные цели", совершать "точечные удары", все равно происходит массовое поражение людей, имущества, среды обитания.
Но и не только в этом, и так бесконечно горестном обстоятельстве, дело.
Самое существенное заключается в том, что регулярная армия потому и "регулярная" и потому оснащается мощным современным вооружением, в том числе тяжелым, что предназначена для ведения войны. А война — это не что иное, как действия по нанесению поражения противнику. Подчеркиваю: не "разоружение" противника, не захват виновных и привлечение их к юридической ответственности, а именно нанесение поражения, при котором предполагается в качестве общего, наиболее "надежного" желаемого результата — уничтожение врага, его живой силы, техники, военных сооружений (а попутно, коль повезет, захват пленных, трофеев).
165
Обоснованные соображения о несовершенстве с конституционно-правовых позиций нормативных актов, положивших начало войне в Чечне, высказаны в литературе. См.: Общая теории прав человека / Под ред. И.А. Лукашевой. С. 164,165. По поводу позиции Конституционного Суда, признавшего конституционность указанных актов, в книге, в частности, говорится: "... положив в основу своего решения по чеченскому делу иные принципы и нормы Конституции (не принципы и нормы о правах человека. — С. А.) — о территориальной целостности, неделимости государства, суверенитете — и ссылаясь на полномочия Президента, а также на несовершенство правовых норм по обеспечению безопасности и использованию вооруженных сил и пробелы в законодательстве, Конституционный Суд отказался от анализа и учета наступивших в результате использования этих полномочий и применения оспариваемых нормативных актов последствий, связанных с массовым нарушением прав человека" (там же. С. 165).