Но от просто силы нужно отличать насилие. Последнее находится в ином ряду явлений, нежели подчинение всех лиц юридическим установлениям. Оно вообще — явление внеправовое. Оно состоит в подавлении, ломке, попрании воли тех или иных лиц, целых слоев населения, народов; причем — подавлении без правил, любой ценой и любыми средствами, когда происходит ломка воли действительно или потенциально непокорных людей, "выкручивание рук", независимо от тяжести результатов, не считаясь с достоинством и прирожденными правами людей, их здоровьем и жизнью, вплоть до расправы, до прямого физического уничтожения человека.
К несчастью, надо признать, насилие — явление, увы, человеческого порядка, оно, к сожалению, так же, как и доброе, и конструктивное в жизни людей, — продукт разума и свободы, их темных сторон, находящихся во власти жестоких инстинктов и страстей. Но в сопоставлении с понятием "право" это все же анахронизм, пожалуй, даже анахронизм антицивилизационного порядка, когда царит беспредел, хаос взаимного самоуничтожения, право войны.
Особо мощными инструментами насилия в обществе обладает государственная власть, нередко (на первых фазах развития человечества, при тоталитарных режимах) использовавшая свою мощь в узкоклассовых, групповых, личностных целях, в интересах самих правителей. В такого рода условиях и юридические установления — законодательство, судебные, иные правоохранительные учреждения — втягивались вопреки своему предназначению в систему государственного насилия.
Но право потому и оказалось необходимым в человеческой истории, что именно такого рода нормативно-ценностное образование способно противостоять темным, разрушительным сторонам свободы, грозящим самоистреблением человечества, и прежде всего — противостоять насилию.
Это качество в полной мере и раскрывается в гуманистическом праве.
И вновь, как и в других случаях, здесь было бы недостаточным ограничиться одними лишь приведенными общими суждениями и общей декларацией (при всей их важности для утверждения последовательно правовой атмосферы в обществе). Необходимо, кроме того, хотя бы кратко, в обобщенном виде отметить наиболее существенные юридические установления, которые обеспечивают функционирование правозаконности как ненасильственной юридической системы. Среди таких юридических установлений, диктуемых и существующими порядками в ряде стран, и практикой (позитивной и негативной[136]) социально-политической жизни, предоставляется существенным выделить следующие.
Первое. Это введение такого жесткого политико-юридического порядка, в соответствии с которым ни один конфликт в обществе, грозящий возможностью совершения насилия, не должен решаться вне права, вне правосудия, строгих и полномасштабных, скрупулезно осуществляемых правосудных юридических процедур.
Второе. Это категорический запрет использования регулярных вооруженных сил по их прямому назначению при решении любых внутригосударственных конфликтов (а при необходимости частичного использования вооруженных сил любого подчинения, например для усиления охраны общественного порядка, полицейских акций, — установление безусловных запретов, исключающих возможность насилия в любом виде).
Третье. Это изменение статуса, функций, порядка деятельности и подчиненности "силовых" ведомств (госбезопасности, органов внутренних дел и др.). Такое изменение, которое поставило бы их под букву закона, учреждений юстиции, свело их функции к общественно необходимому минимуму, исключило самим порядком их деятельности возможность их использования в борьбе за власть, в иных политических целях, — целях, которые во всех без исключения случаях должны осуществляться на основе закона и процессуальных процедур, а не путем насильственных акций.
136
Исключение насилия в обществе с гуманистическим правом — конечно же, не более, чей идеал, своего рода вершина утверждения начал правозаковности. Увы, в реальной жизни силовая идеология, внеправовые насильственные акции нет-нет да и прорываются в бытии, казалось бы, самых что ни на есть демократических государств, где будто бы исключительно "правит право". К сожалению, и в "демократическом мире" государствам, набравшим на основе своего экономического могущества своего рода "сверхдержавный" статус, знакомы симптомы всевластия. И хотя такого рода симптомы и вытекающие из этого чуть прикрытые юридическим фиговым листочком силовые акции не имеют столь органического характера, как это характерно для государств, исповедующих коммунистическую идеологию, они от этого не становятся менее несовместимыми с требованиями гуманистического права.