Поскольку, таким образом, определение чистой мысли принадлежит определению самой сущности, отсюда следует, что в дальнейшем определяется уже не природная сторона, а сама сущность. Если мы, следовательно, обнаруживаем здесь три ступени, то они представляют собой развитие, в самом метафизическом понятии, они суть моменты сущности, различные образы понятия для религиозного самосознания. Раньше развитие происходило только во внешнем образе, теперь - это развитие в самом понятии. Теперь божественная сущность есть сущность для «самой, себя, и различия суть собственная рефлексия этой сущности в себя. Мы, таким образом, получаем три понятия. Первое - единство, второе - необходимость, третье - целесообразность, но целесообразность конечная, внешняя.
а) Единство, абсолютная сила, отрицательность, положена рефлектированной в себя как абсолютно для себя сущая, абсолютная субъективность, так что здесь, в этой сущности, чувственное непосредственно погашено. Она есть сила, сущая для себя, она не переносит ничего чувственного, ибо последнее есть конечное, еще не принятое вовнутрь, еще не снятое в бесконечном. Здесь оно, однако, снимается. Тогда эта для себя сущая субъективность есть Единый.
в) Необходимость. Единый есть эта абсолютная сила, все положено в нем лишь как отрицательное - таково понятие Единого. Однако тем самым развитие не положено. Единый есть только форма простоты; необходимость есть процесс самого единства, она есть единство как движение в себе - это уже не единый, а единство.
Движение, которое составляет понятие, есть единство, абсолютная необходимость.
с) Целесообразность. В абсолютной необходимости положено движение, которое есть единый в себе процесс, и это - процесс случайных вещей, ибо то, что положено, что подлежит отрицанию, - случайные вещи. Но в необходимости положен только переход, появление и исчезновение, суета вещей, теперь должно быть положено их существование; чтобы они являлись отличными от этого их единства, от этого их процесса необходимости, они должны хоть на мгновение выступать как сущие и в то же время как принадлежащие силе, из подчинения которой они не выходят. Тем самым они являются в качестве средства вообще, а единство выступает здесь как то, что сохраняется тождественным в этом процессе, что производит себя с помощью этих средств. Это единство самой необходимости, но необходимости, положенной как нечто отличное от движущегося, в котором она себя сохраняет, так что она имеет сущее только в качестве отрицательного. Таким образом, единство есть цель вообще.
Эти три пункта соответственно выступают следующим образом. Поскольку сущность есть абсолютная отрицательность, то она выступает как чистое тождество с собой, как единое; она, следовательно, есть отрицательность единства, которая, однако, отнесена к единству и, благодаря этому взаимопроникновению обоих [моментов], обнаруживается как необходимость; в-третьих, единое совпадает с самим собой, освобождаясь от соотнесенности со своим различением, однако это единство имеет конечное содержание, поскольку форма здесь совпадает с самой собой, и тем самым единство, развиваясь в различия формы как тотальность, дает понятие целесообразности, но целесообразности конечной.
Мы сказали, что эти три метафизических понятия соответствуют трем религиям; однако не надо представлять себе это таким образом, что каждое из этих понятий относится только к одной религии; напротив, каждое из этих определений принадлежит всем трем религиям. Там, где Единый есть сущность, там есть и необходимость, но лишь в себе, а не в его определении, и равным образом Единый определяется сообразно целям, ибо он мудр. Необходимость - это тоже Единый, и целесообразность здесь тоже налицо, но она находится вне необходимости.