Я молчу про то, что они мне сами его подари. Так и не ясно, за какие заслуги. Я ведь даже не просила, но когда увидела Стиви — влюбилась сразу.
Отец смотрит пристально, настороженно, но молчит.
— Мой руки, переодевайся, и иди кушать. У тебя сегодня практика есть?
Сердце пропускает удар, и так происходит каждый раз, когда приходится врать.
— Да. Я поеду к четырем, сразу после обеда. А теперь можно я пройду и обниму тебя?
Отец откладывает книгу на журнальный стол и позволяет прижаться к нему. Я вдыхаю родной запах парфюма с ванильными нотками бельевого ароматизатора. — Я соскучилась, — поднимаю голову и заглядываю отцу в глаза. Он немного щурится, один раз проводит по волосам и спешит разорвать контакт. Моя семья не приверженцы проявления чувств. Мама говорит; привязанности разрушают личность. А я должна быть достаточно сильной, для достижения общих целей.
Вторая часть меня — моя «практика».
Останавливаюсь перед величественным бизнес центром и улыбаюсь. Офис на одиннадцатом этаже этого здания является моим убежищем. Не знаю, правда, от чего, но мне безумно хорошо, за его стенами. Я отдыхаю в нём, не смотря на то, что работаю. Такой вот забавный парадокс.
Охрана в черных строгих костюмах, встречает меня улыбкой. Прикладываю пропуск и прохожу турникет. Я знакома с каждой кофеваркой в этом здании, с уборщицами и мойщиками стекол. Но я не с кем не дружу, и меня никто не знает. Одно из правил нашего дома — никаких знакомств.
В приемной меня встречает Сара. На женщине красивый костюм, кораллового цвета. Мне нравится, как уложены её красивые каштановые волосы, но я никогда не решалась сказать об этом слух. Это означало бы завести диалог, а значит, рассказать о себе.
— Привет, малышка! — женщина заключает меня в приветливые объятия, я понимаю, что позволяю ей это делать, а сама остаюсь безучастной, тем самым уже не раз провожу аналогию с отцом, но отгоняю прочь эти мысли. — Шеф ждет тебя, уже спрашивал. Каждый раз волнуется перед встречей с тобой, — хихикает она, таинственно улыбаясь. — Уже попросил принести твой любимый кофе и шоколадные вафли.
Улыбка против воли появляется на лице и ощущение «дома» захлестывает с головой, выбивая из меня воздух. Трясу головой, чтобы немного прийти в себя.
— Спасибо, Сара, — благодарю секретаря и тихо вхожу в такой знакомый и уютный кабинет с огромным окном во всю стену, прямо за спиной начальника.
Он сидит за большим столом, изогнутой формы и насыщенного рубинового цвета. Задумчиво смотрит в монитор компьютера и мешает зеленый чай с цедрой апельсина и имбирём, — его любимый. Я улыбаюсь почти блаженно, когда этот респектабельный мужчина в светло-голубом костюме, поднимает на меня свои пронзительные карие глаза.
— Малыш, я заждался, — с этой фразы начинаются почти все наши встречи. Его голос немного хрипит, он сам это замечает и привычно лезет в ящик за леденцом. Ему приходиться много говорить, отсюда годовой запас «холса».
Снимаю обувь, да именно так, подхожу к шкафу в углу, и достаю белый плед. Направляюсь к столу, извлекая из сумки приготовленные бумаги. Молча кладу перед мужчиной, взамен беру кофе и иду на свой небольшой диван возле стены. Он куплен специально для меня. Вещь, которая принадлежит лично мне. Ещё есть Стиви — он тоже мой, но на нем лежать неудобно.
Пока начальник хмурит брови, знакомясь с отчётом о проделанной работе, я могу позволить себе просто не думать. Прикрыть глаза, вдыхая терпкий аромат кофе с капелькой ликера. Дать возможность телу расслабиться.
Минут через двадцать, когда кофе выпит, начальник откладывает бумаги. Он потягивается, а я пересаживаюсь к нему за стол.
— Малыш, ты мой клад, серьезно тебе говорю! — мужественное лицо, озаряет довольная как у кота улыбка. — Здесь даже больше, чем я мог рассчитывать. — Он поднимается и идет к сейфу.
Правильно, я бы не стала держать информацию на конкурентов и других участников предвыборной гонки на видном месте.
— Теперь я знаю, где Лоис заказывает печатный материал, и могу перекупить поставщика. И главное, Мартин, — этот гусь… теперь он у меня на крючке и не слезет, пока не подпишет новое соглашение с нашей фирмой. Я говорил, что ты клад?
— Постоянно, — усмехаюсь я. Мне нравится доставлять этому мужчине моральное удовольствие. За три года работы на этого человека, я многому научилась, многое переняла, и главное открыла ту, вторую часть меня. Он, кстати, и выдает мне документ, свидетельствующий, что я прохожу практику при его фирме. О том, что я получаю зарплату в три раза больше «студенческого оклада для практикантов», родители не знают, как и том, чем я на самом деле занимаюсь.
— Отец получил отчет за прошлый месяц о твоей успешной практике?
Мой начальник единственный, кто знает обе стороны моей жизни. Почему именно он? Не знаю, просто он другой.
— Да. Он доволен.
— Ну, Ридли! Не кисни. Придет время — жизнь всё расставит по местам. Не стоит себе забивать этим голову, ты никому не делаешь плохо. Кроме моих конкурентов, — добавил он с сарказмом и рассмеялся. Но я-то знаю, что этот человек никогда не поступал подло в прямом смысле этого слова, если только его не вынуждают. Это вообще самый лояльный человек из всех в мире живущих. С ним можно договориться о чем угодно, главное — предложить что-то взамен.
— Знаешь, почему я выбрал тебя?
Я скривилась.
— Оо, я знаю, ты не переносишь всю эту лирическую чушь, но всё же я скажу. Я смог разглядеть в простой семнадцатилетней девчонке — себя. Ты пришла в этот офис в поисках своей практики: такая простая, чистая, но закрытая. Точно знала, чего ты хочешь, но… первый год, мне было тяжело с тобой. Помнишь?
Я помнила. Как сейчас. Не всегда хорошо иметь феноменальную память. Моя скрытость и осторожность встали между нами непробиваемой стеной, но мужчина смог отыскать дверь. Он был терпелив, добр и открыт. В общем, мужчина умеет подбирать «ключи».
— Я верю в тебя, малыш. Однажды всё изменится, и ты выберешь нужную сторону.
— Спасибо, — как всегда робко благодарю, но не пытаюсь скрывать искреннюю улыбку.
— Мистер Марвол, — раздается голос Сары по внутренней связи. — К вам сын. Ожидает в приемной. Приглашать?
Мои глаза лезут на лоб, срываюсь с места, влетаю в туфли, прячу плед, действия, доведенные до автоматизма, на ходу достаю из сумки блокнот и ручку, при этом успеваю ворчать. Знаю, что Джим простит мне любую выходку.
— Сын? — шиплю я. — Ещё скажите, что не знали о его приходе?
Этот… этот… хитрый жук, улыбается одной из самых его очаровательных улыбок, но меня не провести, я знаю их все! Хитрец, что-то задумал. Плохо дело…
— Ты не слишком-то любишь моего сына, — нагло усмехается он.
Неприлично приоткрываю рот.
— Знаете, у вас просто нет совести, — шиплю прищурившись. — Я итак ваша «ищейка императора», плюс — личная помощница, плюс — курьер, плюс — секретарь, ещё и нянька для сына. Могли бы сделать так, чтобы мы никогда не пересекались.
— Ты сама подписала договор, мерзкая девчонка! — хохочет этот мужчина в рассвете лет.
— Ну, не кровью же!
Успеваю сесть напротив начальника, и замолчать: в этот момент открывается дверь, а Джим говорит мне:
— … я веду честную политику, и знаете мисс Ридли… О? Ричи! — мужчина поднимается из-за стола и приветствует сына: (вот кто никогда не прячет чувств) одного из трех. Принесла же нелегкая.
— Я вроде опоздал и всё равно не вовремя, — слышу его растерянное бормотание. — Ладно, зайду в другой раз.
Подавляю смешок, стараясь не думать, почему этот парень боится меня как черт ладана. Хотя, какая мне разница, пусть боится. У младшего Марвола мозгов как у белки и интересы его ограничиваются клубами и телками. Хотя Джим утверждает обратное.
— Ричи, — одёргивает начальник. — Это Диана Ридли. Она репортер «New York Times», ведет политический обзор и пишет статью обо мне. Диана, это мой младший сын Ричи Марвол.