Кстати говоря, у китайцев было особенное отношение к тени — они страшно боялись ее потерять. Существовало поверье, что в тенях заключены человеческие души. На похоронах люди старались, чтобы их тень не упала на гроб, когда закрывали крышку.
А посему, любезный читатель, убедись, что тень твоя находится под надежным присмотром. И постарайся, чтобы она не упала на эту страницу, когда будешь закрывать книгу.
Лежа на смертном одре, Чжуан-цзы узнал, что ученики готовят ему пышные похороны. Он призвал их к себе и попросил отказаться от этих намерений. Узнав волю наставника, ученики опечалились, и тогда он обратился к ним с такой речью:
— В земле мое тело пожрут черви и муравьи. Но ведь и вороны любят падаль. И стервятникам надо чем-то питаться. Так не лучше ли отдать меня воронам и стервятникам? Зачем обижать птичек?
Верный последователь даосизма, Чжуан-цзы не уставал восхищаться обилием форм жизни, с интересом следил, как они перетекают одна в другую, и верил, что за этим многообразием кроется единое, вечное и вездесущее начало (тот самый Дао). Но отличить внешнее от сущего порой бывает не просто. Чжуан-цзы говорил:
— Однажды мне приснилось, будто я мотылек, безмятежно порхающий над лугом. Проснувшись, я удивился, что пребываю в человеческом теле. С тех пор я все думаю, кто же я на самом деле: человек, которому снится, что он мотылек, или мотылек, которому снится, что он человек?
В книге Чжуан-цзы есть знаменитый пассаж о том, как отличить истинное знание от ложного. Автор — скептик в отношении любой догмы — иллюстрирует свои взгляды при помощи весьма поучительной притчи.
Как-то раз одного прославленного китайского мудреца спросили, известна ли ему истина, которой можно поделиться со всеми.
Мудрец удивился:
— Откуда же мне знать такую истину?
— Тогда ты знаешь, что она тебе неизвестна.
— Откуда же мне это знать?
— Стало быть, человек вообще ничего не знает.
— А это откуда известно? — настаивал мудрец. — А может, то, что мы привыкли считать знанием, на самом деле невежество, и наоборот?
Нан-ин, японский мыслитель эпохи Мэйдзи, получил письмо от одного профессора, жаждавшего познать буддистскую мудрость.
Нан-ин принял профессора и предложил ему чаю. Наполнив чашку, он не остановился, а продолжал лить и лить, ожидая реакции европейца. Наконец профессор не выдержал:
— Вы разве не видите, что чашка давно полна и чай переливается через край?
Нан-ин ответил:
— Когда чашка наполнена, лить чай дальше нет смысла. Нет смысла и учить буддизму того, чьи взгляды давно сформировались. Если вы вправду хотите учиться, возвращайтесь ко мне с опустошенными мозгами.
Многие из нас не придают большого значения снам, не запоминают их и не пытаются вникнуть в их смысл, однако не стоит забывать, что во сне мы продолжаем жить, а значит, можем радоваться или огорчаться как наяву. Иные сновидения бывают такими яркими и захватывающими, что реальности до них далеко (известный испанский эссеист, историк философии Фернандо Саватер утверждает, что во сне скучно не бывает). Так что читателю будет не трудно понять главного героя истории, которую я собираюсь поведать.
— Одному очень бедному китайцу приснилась бутылка рисового ликера. Охваченный сладостным предвкушением, он помчался разводить огонь, чтобы разогреть чудесный напиток. И на этом месте проснулся. Обнаружив, что в действительности никакого ликера нет, бедняк посетовал:
— Эх, голова садовая! Надо было пить его холодным, тогда, глядишь, успел бы до пробуждения».
Между реальностью и миром сновидений существует большая разница. Во сне все туманно, странно и неоднозначно, нет привычной логической связи между событиями. И каким бы ярким, правдоподобным ни было бы наше сновидение, интуиция не позволяет нам спутать его с действительностью. Но во все времена находились наивные, неискушенные люди, способные принять сон за реальную жизнь, и порой столь предприимчивые, что даже могли наживаться на своих снах. Так случилось и с танцовщицей, героиней арабской притчи.