В концепции Афонсу Бутельу символы пробуждают в человеке чувство потерянного рая, представляя собой активную функцию памяти и активацию архетипов, которые они по аналогии воспроизводят. Символическое видение, таким образом, открывает перед нами самую чистую реальность, обозначаемую образом.
Из этого философ делает вывод, что эстетическое знание, будучи участием чувствительного начала в абсолюте, всегда подразумевает трансцендентальное движение. Действительно, для познания через произведение искусства требуется, чтобы душа повернулась к абсолюту; превосходя ту видимость, которую факты или документы возбуждают в просто воспроизводящей памяти, требуется достигнуть активной памяти и динамического обладания архетипами. Отсюда также вытекает, согласно эстетическому мышлению Афонсу Бутельу, что стили определяют выбор архетипов, которые представляются в произведении искусства, а вовсе не в отношении с формами, ибо в онтологической области первыми перед мышлением, являются эссенции, а формы вторичны и предстают в эволюционном процессе глагола «быть»[92].
Если в философии Афонсу Бутельу категория первообраза лежит в основе эстетического познания и трансцендентных отношений символики, как это понимал уже Аарон де Ласерда[93], категория любовной монады, на которой, как видим, базируется его теория любви, является также основным элементом его философско-политического мышления и теории монархии как объединенной власти или власти, в которой, в противоположность республике или демократии, сопрягаются мужской и женский принципы и в которой человеческая любовь подчиняется своим трансцендентным и божественным истокам[94].
Итак, конечной целью философии Афонсу Бутельу было открыть пути и объявить об основах новой религии любви мужчины-женщины. Речь шла, согласно португальскому философу, о новой религии, которая должна будет родиться не только от явления божества, но и от человеческого вдохновения, от освобождения любящих от всего, что сейчас мешает выживанию и развитию любовной монады и утверждению принципа любви. Таким образом, это не была бы религия, которая бы соединяла, как требует само слово «религия», все с проявлением Бога, а скорее религия, которая, пыталась бы подчинить все разделенное и все множественное идее Единого Высшего начала. Отсюда следует, что вместо того, чтобы применить видение Бога, с которым идентифицируются истины догматических религий, новая религия, которая бы предстала как умение видеть Бога, была бы религией теоретической, так как ей бы был необходим посреднический путь мышления, чтобы привести все, что провозглашает, чувствует и верит, к умению видеть Бога.
С другой стороны, поскольку это бы не была религия, догматизирующая в духовном плане, она бы не подразумевала какого-либо культа в области тела, став поэтому религией культуры при условии, что мышление будет ее основным и индивидуальным элементом.
При том, что ее исконной первопричиной является освобождение религиозного чувства человеческой любви и его участие в творческой божественной любви, а не спасение души, освобожденной или отделенной от тела, новая мораль, которую бы она предложила и которой следовала, была бы также теоретической, включающей в себя в каждый момент и во всей вселенной многообразие действительного, не заключая себя поэтому во вневременные рамки гетерономных предрассудков или заповедей.
Предваряя какие-либо обвинения в ереси, которые могли бы последовать в адрес новой теоретической религии, которую он предлагал, Афонсу Бутельу заявлял, что было бы ошибочным смешивать теорию, в которую превращается свобода видеть Бога, в искушение увидеть Люцифера или заменить религию истинную на религию ложную. Фактически религизация подавленной и отдельной субъективности, которой он надеялся достигнуть новой религией, не только не подразумевала какой-либо враждебности или оппозиции по отношению к спасительной религии, но искала в них вдохновения, аналогии и даже исходного момента веры, вычерчиваясь, таким образом, как движение, в котором Эрос и религия не только бы не противопоставлялись или не исключали друг друга, а шли бы рядом друг с другом как образы той превосходной и объединяющей божественной любви, в которой всякое творение находит свое нематериальное начало[95].
Далила Перейра да Кошта
В трудах, опубликованных Далилой Перейра да Кошта (1918) в последней четверти века, частично пережитых, обдуманных и написанных в предшествующие годы, поэтическое выражение, мистическое видение и философское умозрение навсегда сходятся в объединяющем их центре, которым является священное, его проявления и его откровение, а размышление о саудаде является одним из основных или фундаментальных мотивов.
92
95
См. о философском мышлении Афонсу Бутельу: Anna Maria Moog Rodrigues. «A etica da saudade e a proposta de Afonso Botelho».