В поддержку этого своего утверждения или заключения мыслитель вспоминает урок томистов и Леонарду, согласно которому, чтобы монада смогла достигнуть какого-либо знания о себе, она должна открыться и осмотреться и в этом процессе вернуться к себе самой и увидеть другие монады, открывая, что она сама собой представляет. Таким образом возникает сообщение между монадами на базе поддержки сознания каждой из них, из чего следует заключить, проецируя это правило на область антропологии, что субъект осознает себя как таковой через сообщение, которое он устанавливает с другими субъектами, в котором все и каждый одновременно существуют как субъекты.
Мыслитель считает, что в саудаде чужое утверждается и реализуется в суидаде или знании субъекта о себе, ибо в нем субъект другого предстает как субъект самого себя.
Но, поскольку, как заметил великий писатель XVII века, от саудаде неотъемлем «аппетит союза», оно также объемлет или содержит «необходимость соединения чужого с суидаде и, если возможно, свести чужое к суидаде», сделав так, чтобы, в некотором роде, предмет саудаде представал как созерцающее себя саудаде по себе самому, а не как просто созерцание саудаде.
Саудаде – это, однако, не обладание чужим или объединяющим слиянием одного в другом, потому что, если бы это было так, оно бы не было саудаде.
Движение, актом которого является саудаде, нельзя назвать чисто двойственным, оно не происходит между своим и чужим, а наоборот, предстает как тройственное движение, включая в себя третий элемент, который Пиняранда Гомеш, по примеру Леонарду Куимбры, считает универсальным, объединяющим элементом уникальности своего и чужого как в плане мышления, так и в плане чувства или движения саудаде[112].
Такому пониманию саудаде Пиняранда Гомеш находит подтверждение в доктринах Жуана Феррейры[113], Рамона Пинейро[114] и Жуакина де Карваль[115], когда они воспринимают его как «одинокое состояние человека, пребывающего в отношениях» или «чувство единственности человека» или когда понимают, что «познание саудаде не может быть безличным».
Любое из этих трех утверждений означает признание того, что только человек имеет возможность или способность к саудаде, это же следует и из мысли о том, что способность к саудаде является дискурсивной и только человеку дано передать реальность бытия свойству знания, и саудаде является свойством уникального существа. Фактически если в своей уникальности сущее пребывает в отсутствии Существа, то в саудаде уникальность знает, что Существо отсутствует; таким образом саудаде, следовательно, является сознанием или знанием «уникальности»[116].
Здесь важно подумать, как осуществляется познание себя, в котором саудаде присутствует как чувство, имея в виду, что хотя это в том числе и чувство знания, оно не исчерпывает знания и не совпадает с ним полностью.
На этот вопрос стремится ответить португальский мыслитель, совпадая здесь с галисийским философом и говоря, что саудаде означает «чувствование самого себя» в отсутствии присутствия другого, и этот акт, реальный или просто возможный, включает в себя переживание и сознание. И если первое ограничивается областью чувств, второе подразумевает уже знание чего-то в переживании, результатом чего является вопрос о том, кто чувствует, где чувствует, то есть это чувство необходимо предполагает знание мое обо мне, что означает, что в своем измерении как чувства саудаде предполагает определенный вид познания.
Если неоспоримо, что саудаде – это чувство, надо при анализе его выделять два неравноценных уровня: тот, на котором саудаде является чувством, имеющим отношение к вещам, частям или частным аспектам, и тот, на котором чувство имеет более высокую ценность, ибо является универсальным и в этой мере, хотя оно и родилось в области интуиции, оно способно адаптировать ее к требованиям разума, делая так, что саудаде, как писал Антониу Диаш де Магальяйнш, «привнося рефлексию в духовную сущность человека, не переводит его в логический и идеалистический субъективизм чистой имманентности»[117].
Как отмечалось выше, саудаде – это динамика, ибо, если вначале это саудаде по «я», далее происходит познание этого «я», а через него – познание другими других «я». Так, если в первый момент своей феноменологии саудаде предстает как акт в себе, то потом путем движения, ему присущего, «я» объективируется в полной коммуникации, в тройном процессе – «я» в себе, «я» в другом, другой в себе, что означает целостную и универсальную коммуникацию между «индивидуальностями»[118].
113
«A saudade, nova dimensao psiquica do homem»
115
«Elementos constitutivos da consciencia saudosa»,