Это чувство отчуждения приводит впоследствии того, кто испытывает саудаде или страдает от него, к деперсонализации, хотя и неполной, и к потере или рассеянию сознания своей экзистенциальности, так что его личность становится фантасмагорической, и отсюда исходит или берет начало ностальгия по самому исчезнувшему человеку и частичная или неполная деперсонализация, эта потеря пути, объективно испытанная или пережитая как нечто интеллектуально болезненное. К печали жизненной ситуации в человеке, испытывающем саудаде, присоединяется, таким образом, меланхолия от непонимания самого себя, неспособности ясно видеть внутри себя, неумения объясниться с самим собой, превратясь в живую загадку, «сфинкса, обращенного внутрь себя, тайну, окруженную тайной, туманом без пейзажа, пророчеством без будущего», с которыми сталкивается бессильный человек, как с лавиной, делающей чужой или враждебной его собственную личность.
Но из этого не следует, однако, что для галисийского мыслителя саудаде представляет нечто отрицательное и агонизирующее, ибо Гарсия Сабелл умеет различить в нем творческое измерение, положительную силу, чье происхождение заключается в эмоциональном знании испытывающего саудаде человека о тайнах Природы во внешнем мире и в самом человеке, знании, которое рождается в туманном молчании и побуждает одержимого саудаде человека искать путеводный свет, способный вернуть ему его человечность и временно утерянную личность, гуманизировать окружающий его мир. Таким образом, в качестве решительного импульса галисийской души саудаде для мыслителя из Компостелы приводит к тому, что человек отделяется от безмолвного одиночества, в котором живет, и вступает в контакт с другими одиночествами, или потенциально другими саудаде, что придает саудаде динамический и активный смысл и проецирует его и нас к общности с другими людьми и Природой.
Если, как у Рамона Пинейро, мышление о саудаде Гарсии Сабелла имеет фундаментальные антропологические корни, он, совпадая с Рофом Карбальо, продолжает отводить решающую роль Природе, не достигая, однако, пантеистического измерения Даниэля Кортесона, или интеграции или понимания связывающего компонента, как это произойдет уже в следующем поколении с Андресом Торресом Кейругой[199].
Андрес Торрес Кейруга
Чуждая любым критическим намерениям или проявлениям, философия саудаде, развиваемая Андресом Торресом Кейругой (1940), в последние двадцать лет добивается, прежде всего, особого синтеза, который бы охватывал, с одной стороны, глубокий универсальный смысл чувства саудаде, а с другой – наиболее новые европейские философские построения[200].
Кейруга сходится с Пинейро, Карбальо и Кортесоном в признании того, что в чувстве саудаде есть нечто радикальное и внутренне присущее человеку, что, однако, «присуще с особой легкостью и интенсивностью способа бытия в мире» галисийцам и португальцам, благодаря чему его объективация в характере и искусстве двух народов безусловно отмечена их этнической и культурной спецификой[201].
Анализ саудаде, предпринятый галисийским мыслителем, разворачивается в двух последовательных и взаимодополняющих планах, первый из которых является феноменологическим, а второй – онтологическим.
Соглашаясь, как Рикер и Левинас, что есть аффективность намерений или намеренность чувства, которая в то же время как учитывает объективную реальность, подразумевает субъект во всех его измерениях, Кейруга стремится определить специфическую намеренность саудаде, находя ее в солидаде или одиночестве, создавшемся из-за отсутствия чего-то или кого-то, но отсутствием, определяемым или характеризуемым любовью, узами, соединяющими субъект с отсутствующим существом (землей, дорогим человеком или вещью), чью нехватку он ощущает, отсутствием, которое тесно связано с жизнью, счастьем или реализацией субъекта. С другой стороны, существа отсутствующие или те, относительно которых субъект чувствует саудаде, составляют реальность, которая владеет памятью и порождает тоску и желание, причем физическое отсутствие представляется в форме намеренного присутствия и выступает в виде присутствующего отсутствия и отсутствующего присутствия.
Итак, в чувстве саудаде отсутствие и присутствие тяготеют к общности с чем-то, что делает возможным их союз, в чем выражается, с одной стороны, динамическая структура саудаде, а с другой – его парадоксальный характер и тенденция к поляризации, подмеченная уже Доном Франсишку Мануэлом де Мелу, Гарреттом и Каролиной Михаэхлис де Вашкунселуш, что не забывает подчеркнуть галисийский мыслитель[202].
200
Самые значительные философские тексты Торреса Кейруги на эту тему – это очерки
202