Приложение
Выражение и смысл саудаде в поэзии Анголы
1. Вплоть до самого недавнего времени философские размышления о саудаде, его феноменологии как чувства и его метафизическом измерении и значении ограничивались лузо-галисийским миром; впрочем, они отличались во временном плане, ибо если в Португалии эта рефлексия восходит к королю Дону Дуарте, в соседней Галисии только в прошлом веке чувство саудаде стало предметом сдержанного философского рассмотрения вначале поколением Нош во главе с Отеро Педрайо, а потом, в середине века, поколением Галаксии – Рамоном Пинейро, Рофом Карбальо, Доминго Гарсией Сабеллом и Даниэлем Кортесоном, к которым в следующем поколении добавился голос Андреса Торреса Кейруги.
В это философское лузо-галисийское сообщество вошла в самое недавнее время и Бразилия, в лице своего самого значительного и влиятельного философа Мигела Реале.
В остальных культурах португальского языка, еще не имевших времени и условий для восхождения к философскому состоянию, ибо в них преобладали, в значительной мере, такие воззрения на мир, которые характеризовались превосходством или первенством политического или социологического начал или неточным соединением обоих, с середины XIX века, как происходит с Анголой или Сан-Томе, или с первой половины XX века, как в случае с Кабо-Верде или Мозамбиком, возникли поэтические и литературные примеры того, как значительно представлено чувство саудаде и какое различное выражение оно имеет в этих культурах, внося значительный вклад в то, что станет или может стать духовным или сентиментальным профилем каждой из них и иметь силу для их индивидуализации в более широком и множественном контексте, который условно называют «лузофонией».
Из всех них, конечно, культуры Кабо-Верде и Анголы являются теми, в которых наиболее постоянным и примечательным образом представлено поэтическое выражение саудосистского чувства, возможно, более единообразного в поэзии и музыке креольского архипелага и, вероятно, более разнообразного и поэтому тематически более богатого и имеющего больше ликов или измерений саудаде в литературе Анголы.
По этой причине, вдохновленный толкованием Пашкуайша «Лузитанских поэтов» (1919) и тем, что Рамон Кабанильяс сделал для галисийской поэзии, я попробую найти и очертить саудосистскую интерпретацию ангольской поэзии, но раньше – попытаться понять и уловить смысл, который в ней получает переживание саудаде, формы и предметы саудаде, тонкие звенья, которые связывают чувство саудаде с любовью и отсутствием, связи между саудаде, воспоминанием и надеждой или желанием, способом преобразить вещи и существа путем изобретательной и творческой памяти, присущей ему, его отношения с мечтой и временем мечты, ставшим трансцендентальным или аннулированным, одним словом: найти значение, которое философски и разнообразно может показать, как саудаде говорит через поэтов Анголы, даже тех, которые, кажется, должны быть от него далеки, как можно найти философию саудаде, имплицитную в саудосистской поэзии Анголы.
Мое намерение поэтому имеет философскую природу, а не литературную или историко-литературную, по коей причине я не задержусь на проблемах школ или реального или выдуманного литературного влияния и воздержусь от того, чтобы занять позицию относительно «ангольскости» того или иного автора или того, что является определяющим для ангольской литературы или ее креольского характера, и ограничусь тем, что современная лузо-галисийская философия характеризует как основную философскую проблематику саудаде.