========== Пообещай ==========
Раннее сизое утро нового тревожного дня. Римус курит в окно быстрыми жадными затяжками. Он со вчерашнего вечера на нервах, глушит воду литрами, кусает подушечки больших пальцев и курит, курит без конца.
— Эй, — говорит Сириус, осторожно обнимая его со спины, — всё уже хорошо.
— Ничего не хорошо, — Римус разгоняется до четырёхсот за полсекунды. — Ничего не может быть хорошо, Сириус! Идёт война!
Сириус молча целует его между лопаток сквозь футболку. Он мог бы что-нибудь ответить — в конце концов, он в курсе, и это началось не вчера, и если до Лунатика дошло только что… Но он знает, в чём дело. Вчера чуть не погиб Джеймс, и это было по-настоящему страшно.
Джеймс истекал кровью у него на руках и выжил единственно потому, что у Сириуса хватило ума спросить Лили, знает ли она контрзаклятье против этого самодельного проклятия Нюниуса. Вообще-то это было рисково со всех сторон: она с какого-то перепуга вручила ему свои воспоминания, нужно было найти Омут и успеть; он услышал контрзаклятье один раз и не мог быть уверенным, что справится с ним, таким заковыристым; да и Лили была не в том положении, чтобы можно было за здорово живёшь притащить ей на ковёр муженька кишками наружу… Им всем невероятно повезло пережить этот вечер прежним составом.
Сириус понятия не имеет, почему он сам так спокоен. Может быть, единственно потому, что он не мог бы устраивать истерику, пока Римус нуждается в островке равновесия.
— Он в порядке, — утешает он тихонько, прижавшись щекой к тёплому плечу. — Даже Дамблдор сказал.
— Пока в порядке, — нажимает Римус, ввинчивая окурок в переполненную пепельницу, плечо перекатывается у Сириуса под щекой. — До следующего раза. Или в следующий раз это будешь ты?
— Я с тобой, — шепчет Сириус между поцелуями в шею. — Римус. Я с тобой. Я умираю сейчас только в твоей голове. Вернись ко мне оттуда. Будь со мной, пока я рядом.
— Придурок, — возмущается Римус, поворачиваясь к нему, чтобы обнять покрепче. — «Пока я рядом»! Это не то, чем можно утешить.
— Я люблю тебя, — улыбается Сириус, позволяя себя прижать.
— Я хочу вернуться в то время, когда единственной моей проблемой были сомнения в этом, — признаётся Римус горько. — Ну и ещё полнолуния.
— У нас есть только этот момент, — ворчит Сириус. — И прекрати его тратить так бездарно.
— Твоя мудрость неисчерпаема, — язвит Римус, но Сириус поднимает его руку, чтобы поцеловать искусанную подушечку пальца, и он, наконец, сдаётся.
И это хорошо, потому что секс — эффективное лекарство от стресса. Сириус пользуется этим часто, ради себя и ради Римуса. Приходит вечерами, забирает у него то, что было в руках, садится между разведённых коленей и смотрит. Не двигается, но прислоняется тёплым предплечьем к внутренней стороне бедра; он чувствует, как колотится собственный пульс под кожей на шее. Римус обычно не выдерживает первым, его глаза темнеют, он наклоняется, чтобы поцеловать, а потом обнаруживает себя поддерживающим Сириуса под колени и неостановимо толкающимся в горячее отзывчивое тело.
Утрами наоборот провоцирует Римус. Он любит шататься по дому в полотенце или в белье, ему нравится прижиматься голой грудью к одетому в халат и пижаму Сириусу, и нравится смотреть, как Сириус теряет самообладание, с каким лицом он оглаживает его спину и плечи, укладывает ему большие пальцы в ямочки ключиц, сжимает соски. Римус тогда, упиваясь их сливающимся возбуждением, сковыривает пуговки пижамной куртки, жадно целует открывающуюся грудь и соглашается где угодно: на столе, в ванной, в кресле — быстро, остро, неудержимо.
Вот и сейчас Римус обнимает его ненадолго, сжимает крепко, неподвижно, но отчётливо нервно. Не удерживается — ведёт нещадно, — сдвигает у шеи мягкий лацкан халата, тонкий, плотный — пижамной куртки, и приникает к оголившейся коже. Сириус вздыхает с удовольствием, оглаживает его спину, чувствуя под пальцами жёсткие, упругие мышцы.
— Только ты умудряешься ночью быть в пижамной куртке, а днём — в косухе, — смеётся Римус, расстёгивая по одной мелкие пуговицы. — Слышишь. Не вздумай умереть, — вдруг требует он, заглянув Сириусу в глаза перед поцелуем.
— Не сегодня, — обещает тот, прикрывая глаза, и Римус, наконец, сцеловывает его улыбку.
Зато, может быть, сегодня. В лесу сыро, луна уже высоко. Сириус дышит ровно. Пока не видно ни своих, ни чужих. Он не знает, какого чёрта они забыли в лесу, и почему вся эта беготня непременно должна случаться по ночам. Как будто Волдеморт ко всему ещё и вампир и не выносит дневного света.
Римус бесится, когда ему ничего не объясняют, но Сириусу всё равно. Он не ведомый по натуре, но война — не то, что он способен осилить только своим умом. Он выбрал сторону, и на этом кончено. За него разберутся, где он пригодится лучше. «Ты слишком веришь Дамблдору», — рычит Римус по вечерам, вдалбливая окурки в пепельницу так, что из неё высыпается с десяток других. «Я сделал выбор. Теперь остаётся ему следовать», — пытается объяснить Сириус. У него нет ощущения, что он может контролировать хотя бы что-нибудь — глобально. Поэтому он контролирует то, что может. Чтобы Римус ел, а не только курил. Например.
Он присматривается к вспышкам между деревьями — там маячит что-то белое. Маски Пожирателей?.. Страх накатывает остро, но быстро стекает. В такие моменты Сириусу кажется, что это всё нереально, не с ним. Он стискивает палочку. Им велено не нарываться первыми, но быть на подхвате у Дамблдора, чтобы ему никто не помешал сделать то, что надо, поэтому Сириус молча наблюдает.
Пожирателям, видимо, тоже не дают слишком подробных указаний. Они немного топчутся на опушке, и Сириусу кажется, что он слышит голос Регулуса. Ему каждый раз так кажется.
Всё, как обычно, закручивается очень быстро, и вот Сириус уже мчится через лес, пока что успешно уворачиваясь от алых вспышек проклятий, где-то справа за деревьями хохочет Белла, и от этого звука у Сириуса поднимается белая пенная волна ярости.
Самое паршивое — это луна. В лесу слышна волчья перекличка, не предвещающая ничего хорошего.
О, вот и добрались до эпицентра, судя по всему. Под ногами в тяжёлых берцах рассыпаются какие-то грибы, на поляне сияет голубой лысиной сам Волдеморт в окружении белых масок, и — Мерлин, это ещё что… змея?!
Она такая огромная, что Сириусу, наконец, становится страшно. Она клубится в тёмной траве, перекатывая мощные кольца, и Сириус не может сдвинуться с места, пока не слышит в подлеске волчий рык и женский вскрик. «Лишь бы не Элис, эта тоже беременная», — мелькает вспышка у него в голове, и он на ходу перекидывается в собачью шкуру, потому что Бродяге все эти волчьи опасности побоку, так от него больше проку.
Это Мэри, а не Элис; Римус тоже тут, волки грызутся, стараясь добраться друг другу до глоток. Сириус ныряет между ними в попытке закрыть Лунатику горло. Может быть, он мешает, у него со звериными инстинктами похуже, чем у них. Тот, второй — переярок, может, немногим младше их с Римусом, но слабее Лунатика, к тому же, они против него вдвоём. Мэри нашаривает в траве свою палочку и бросается в сторону поляны, не глядя, как он улепётывает в лес, поджав перегрызенную заднюю лапу.
Кажется, что там идёт бой за змею. Сириус не сильно хорошо соображает, только-только перекинувшись назад в человека. Он отражает зелёную вспышку только потому, что она летит прямо в лицо — была бы по касательной, он бы не успел заметить. В то же мгновение его сбивает с ног Пожиратель, вынырнувший внезапно откуда-то слева, они валятся в траву, Сириус больно прикладывается виском обо что-то на земле, но сознание не теряет. Сквозь прорези в маске видны испуганные глаза, точь-в-точь его собственные, «Берегись, придурок», — шипит маска, что бы это ни значило, и торопится с него слезть.
Как обычно, кто-то случайно взрывает дерево, неохотно занимается пожар, дымно горит сырой подлесок, огонь добирается до сухой сосны и разгорается веселей… Сириус, не соображая, что делает, левитирует прямо в огонь фигуру в чёрном плаще Пожирателя. Это же не Рег, пожалуйста, пусть это не Рег… Слава Салазару, голос не его!.. Дамблдор тоже тут — и они с Волдемортом действительно пытаются поделить змею. Лес пылает, кто-то из своих пытается его тушить Агуаменти Максима — «Нашли время, блядь», думает Сириус, прикрывая спину грёбаным природозащитникам.