Он снова слышит Лунатика, ему больно, ему нужна помощь… На этот раз его противники — матёрые волки, им явно такие потасовки не впервой. «Иди отсюда нахрен», — рычит Сириусу Римус, в их паре он альфа с пятнадцати лет, но Сириус даже в собачьей шкуре — всегда человек, и нет, он сейчас не может бросить его здесь одного, выяснять с этими зверями, кто тут самый крутой самец, а кому валяться пузом кверху. И не то чтобы он в Римуса не верил.
На самом деле, было бы куда лучше, будь они все просто волками. Но нет, на той стороне, конечно, все тоже в курсе насчёт антиликантропина, и эти существа с телами зверей соображают, как люди. Они видят, кто из них с Римусом от кого зависит, они выбирают жертву безошибочно.
Это больно. Сириус закрывает брюхо, как может, но это больно всё равно. Их рык стоит в ушах, и Лунатик рычит тоже, изо всех своих волчьих сил стараясь его отбить.
Сириусу везёт. Чем бы ни кончилась история на поляне, все почему-то начинают трансгрессировать, свои и чужие, из-за деревьев выскакивает Белла и — женщина без тормозов! — наклоняется к их трепыхающемуся клубку, чтобы шлёпнуть ближайшего знакомого волка по заднице, как будто они тут играют, а не стремятся друг друга поубивать.
— Оставьте их. Идём, уходим!
Её хохот звенит в ушах — неужели они победили? Сириуса на чистом адреналине хватает перевоплотиться. Судя по глазам Лунатика, видок у него ещё тот. Трансгрессировать из них двоих до конца ночи сможет только он сам, и он делает это поскорее, молясь, чтобы их с Лунатиком не разметало к чертям собачьим.
Сириус просыпается от того, что слышит, как за дверью Римус рычит на Марлен, требуя разрешения на посещение. Рычит уже вполне по-человечески, и та сдаётся в конце концов.
— Только не вздумай там курить! — слышит Сириус её голос, когда дверь в комнату распахивается, чтобы впустить нервного Римуса.
Они в безопасности, в убежище под Фиделиусом: это просто коттедж у моря, но Дамблдор превратил его в госпиталь. У Сириуса палата выходит окнами прямо на волны, люкс, можно сказать.
— Что у тебя? — спрашивает Римус отрывисто, в два шага пересекая его люкс и нависая над ним с выражением страдания на бледном перепачканном лице.
— Нормально всё. Садись, давай, — тянет его за руку Сириус к себе на кровать. — Как Сохатый?
— Цел. В общих чертах, — Римус садится осторожно, потому что всё ещё не знает, насколько Сириус пострадал. — Все целы, кроме тебя и Фрэнка — его зацепил Снейп, но несильно. Потом расколдуешь его, как сможешь? Затягивается хреново.
Римус умывался — скорее всего, кто-нибудь заставил его, потому что морды у них после перевоплощений всегда в крови, и выглядит это так себе, признаться честно — но думал Римус в тот момент явно не про своё лицо. Засохшие размазанные коричневые пятна всё ещё переходят со щеки на шею. Сириус прикидывает, выглядит ли он сам точно так же.
— Что у тебя? — требовательно переспрашивает Римус, оглядывая его, накрытого одеялом.
— Бедро, — признаётся Сириус. Без разницы, он всё равно узнает. — И висок немного, но это не они, это я упал. Плевать. Я буду бегать уже завтра, клянусь.
— Я велел тебе уйти, — с болью говорит Римус. — Я справился бы.
— Самонадеянный засранец, — возмущается Сириус с улыбкой. — Ты знаешь, что нет! Наплевать. Правда. Иди лучше сюда.
Римус укладывается к нему, кладёт голову на плечо (на самом деле, оно тоже ноет, хотя там и нет открытых ран) и закрывает глаза. Они молчат очень долго, Сириус почти дремлет и радуется потихоньку, что Римус сейчас не в настроении психовать. Он мог бы — никто так толком и не понял, зачем Дамблдору была нужна эта скользкая гадина, принадлежала ли она Волдеморту до этой ночи, и если нет, то с какой целью он добывал её вот аж с такими затратами.
— Там был Регулус, — зачем-то думает Сириус вслух.
— Разумеется, там был Регулус, — ворчит Римус, обнимая его покрепче.
— Мне кажется, он хотел меня спасти.
— Разумеется, он хотел тебя спасти, — вздыхает Римус так, будто Сириус совсем дурачок, если думает иначе.
— Он сбил меня с ног из-под Смертельного проклятия. Я отразил, но всё равно…
Римус только обнимает его в ответ ещё крепче.
— Мне иногда жаль, что ты не женщина, — говорит он вдруг прямо Сириусу в грудь.
— Чего?..
— Я бы увёз тебя в другую страну. Эвакуировал к чертям собачьим. Я бы не позволил тебе так подставляться, — серьёзно проговаривает Римус, и это звучит так, словно он давно это думает сам с собой.
— Что за глупости ты говоришь, — Сириус ласково запускает пальцы в его волосы, чтобы мягко помассировать напряжённый затылок. — Вон, Мэри и Элис — женщины, но разве они не были вчера с нами?
— Ты бы меня послушался, — уверенно кивает Римус сам себе.
Сириус смеётся — ну-ну.
— Женщину тебе захотелось? Подожди, вот я умру — женишься, детишек нарожаете… Хорошеньких маленьких волчат.
— Заткнись, а, — просит Римус тоскливо, осторожно отодвигаясь, чтобы не свалиться с краю. — Ты не можешь не понимать, как мне больно такое слышать.
Сириус примирительно его целует, а потом всё равно говорит — у него тоже есть мысли, которые он давно думает сам с собой:
— Римус, любовь моя, — он нечасто обращается к нему так, но это отличный способ заставить его слушать. — Пообещай мне. Если я умру первым — ты отпустишь меня быстро. Я не хочу, чтобы ты предавал себя, оставаясь преданным мне.
Римус слышит его, он видит по глазам. Римус понимает всё, потому что он никогда не был дураком, он расчехляет все смыслы донага, и, Сириус уверен, достаёт из его слов даже то, что он не просит при этом переставать любить. Римус сглатывает и отводит глаза.
— Что за грёбаная философия, — шепчет он, кривя непослушные губы в улыбке.
— Это всё лекарственные зелья, — хмыкает Сириус, чтобы снизить остроту.
Он действительно часто об этом думает. О том, что любовь — если она настоящая — никогда не бывает протезом, не замещает ничего в жизни. Протезы жмут. Протезы натирают. Он хотел бы, чтобы Римус всегда двигался свободно.
Он знает, что если бы попытался задвинуть что-то такое Сохатому, тот бы посмотрел на него как на психа, свёл бы это всё к плоской концепции свободных отношений — не потому что он глупый, а потому что вообще мало кто сумеет это понять. Это гроссмейстерский уровень. Но Римус — Римус его осилит.
Конечно, Римус его целует, целует шею и плечи, грудь и поджимающийся живот, невесомо гладит растерзанное заживающее бедро.
— Всё нормально, — шепчет Сириус, — не болит, если не двигаться, — и тогда Римус наклоняется над ним, бесконечно мягкий и ласковый.
Может, это не лучшая идея — но Марлен запрещала только курить.
Комментарий к Пообещай
Каждый отзыв - сокровище. Аминь 🙃❤🌷
========== Найди меня ==========
Комментарий к Найди меня
А кто не писал слэш уже пять лет?) А кого прорвало?) Эдит-файл с этой историей называется “Выкинуть из головы”. Она не выкидывается)))) Нас с вами ждут ещё две главы.
Два слова на обычном тетрадном листе. Его немного повело — он попадал под дождь, но зачарованные маггловские чернила от авторучки даже не размазались. Листок был сложен самолётиком, но, как всегда, развернулся сразу же, стоило Сириусу дотронуться.
Раньше всё было так просто. Сириус приходил с тренировки или с отработки в спальню Гриффиндора, закидывал сумку под кровать, и пергаментный самолётик спускался к нему из-под потолка. «Найди меня», — писал Римус, и это значило, что он соскучился или что ему есть, что рассказать. Сириусу даже не нужна была Карта — он просто прикасался к пергаменту волшебной палочкой, и тот взмывал снова, на ходу складываясь обратно в самолётик, и приводил его к Римусу. Если он был там один, Сириус вместо приветствия мог запустить пальцы в его кудри на макушке — уж очень ему нравилось, как у Римуса в поднятых от книги глазах мелькали вереницей совсем другие моменты, в которые Сириус держал его вот так. Оба тогда солидарно сглатывали, не сводя друг с друга голодных глаз. Сейчас это вызывало улыбку. Они были такими нетерпеливыми.