Такая позиция аль-Афгани явилась следствием восприятия им тогдашнего «восточного вопроса». В своем подходе к вопросу он трактовал его не как чисто политический или военный, считая его выходящим за рамки баланса сил, существовавшего в современную ему эпоху. Аль-Афгани хорошо видел, в чем заключается истинное неравенство. Поэтому он не сравнивал ни «больного человека» со «здоровым человеком», ни находящуюся в упадке Османскую империю с усиливающейся Европой. Он стремился свести вопрос к тому, что он назвал «ристалищем битвы между западным и восточным». Если Запад прикрывался христианством, то по сути это было не более чем предлогом, вывеской. Восточный вопрос в понимании аль-Афгани – вопрос слабости и силы; а наилучший подход к его решению он усматривал в исламе. Здесь мы видим трансформацию понятий, суждений и подходов от Востока вообще к Востоку конкретному, от восточности Востока к восточности ислама, а затем к исламу Востока.
Эта триада в своей абстрактной формулировке отразила историческое и текущее развитие восточно-исламского самосознания. Восточность Востока стала непосредственной реакцией на западничество Запада. С той или иной степенью определенности подобную мысль можно встретить у мусульманских мыслителей XIX-нач. ХХ вв. Так, давая характеристику Западу, аль-Афгани, с одной стороны, обнаруживает ясное понимание его эгоистических целей в отношении Востока, а с другой – указывает на неравенство сил между двумя сторонами. Он подчеркивает, что Запад не поможет Востоку встать на лучший путь развития; напротив, он поощряет отсталость и застой. Более того, вмешиваясь в дела восточного государства, западные державы в качестве предлога ссылаются на желание оградить права султана, угасить смуту, защитить христиан и меньшинства или права иностранцев, свободу народа, обучить его основам независимости[29]. Увидев восточную страну, европеец рассуждает так: «Здесь невежественный народ, плодородная земля, крупные предприятия, много минералов, умеренный климат. Значит, мы в большей степени заслуживаем того, чтобы владеть этой страной»[30]. Аль-Афгани подавал эти суждения не столько как гипотетические, сколько как отражающие реальную действительность. Он был свидетелем того, как зарождались первоначальные постулаты исламской ориентальности, и сам внес немалый вклад в формирование его теоретических и практических основ. В попытке осознать новую реальность он стремился обрисовать наступающую и обороняющуюся стороны, негатив и позитив. Аль-Афгани был далек от того, чтобы испытывать разочарование в настоящем, и выше того, чтобы впадать в банальный романтизм, прославляя прошлое. Его критический вкус уберег его от того, чтобы привязываться к славной истории. Прошлое не ослепило его, не помешало реально смотреть на вещи, а скорее наоборот. Он выносит четкие суждения об исламской ориентальности. Давая оценку Западу, аль-Афгани не сетует на его агрессию, диктат, ограбление Востока. Можно сказать, что в большинстве его произведений присутствует глубокое уважение к научным и практическим достижениям Запада. Аль-Афгани призывает учиться у Запада и пользоваться его достижениями. Вместе с тем он говорит именно об извлечении пользы, но не о копировании. Иначе говоря, он требует сохранения самобытности как коренного условия всякого истинного развития.
29
30
Там же. С. 455. Здесь и далее все переводы цитат из иностранных изданий выполнены автором настоящей работы.