это всего лишь выдуманная сладость, наше любопытство вполне объяснимо.
Эта позиция позволяет нам дать ответ на обоснованное возражение против нашего первого ответа на парадокс ужаса, который был так привязан к нарративам раскрывающего типа, а именно: на не-нарративные примеры арт-хоррора, такие как те, что встречаются в изобразительном искусстве, и на нарративные ужастики, которые не развертывают средства разоблачения, привлекают свою аудиторию, поскольку объекты искусства ужаса способствуют очарованию в то же самое время, когда они вызывают страх; действительно, обе реакции исходят из одних и тех же аспектов ужасающих существ. Эти две реакции, как (условный) факт, неразделимы в ужасе. Более того, это очарование можно смаковать, потому что дистресс, о котором идет речь, не является поведенческим; это реакция на мысль о монстре, а не на фактическое присутствие отвратительной или страшной вещи.
Если верно, что очарование - ключ к нашей тяге к искусству хоррора в целом, то также верно, что любопытство и очарование, которые являются основой жанра, также получают особое усиление в том, что я назвал повествованиями раскрытия и открытия. Там любопытство, очарование и наша когнитивная любознательность вовлекаются, рассматриваются и поддерживаются в высоко артикулированном виде через то, что я назвал драмой доказательства и такими процессами непрерывного раскрытия, как ратиоцинация, открытие, формирование гипотез, подтверждение и так далее.
Итак, на данном этапе я могу кратко изложить свой подход к парадоксу ужаса. Это двойная теория, элементы которой я называю соответственно универсальной теорией и общей теорией. Универсальная теория нашего влечения к арт-хоррору - которая охватывает не-нарративные ужасы, не-раскрытые ужасные нарративы и раскрытые нарративы - заключается в том, что то, что заставляет людей искать ужасы, - это очарование, охарактеризованное в вышеприведенном анализе. Это основная, общая визитная карточка формы.
В то же время я хотел бы выдвинуть так называемую общую, а не универсальную теорию привлекательности арт-хоррора. Наиболее часто повторяющимися - то есть наиболее часто встречающимися - упражнениями в жанре ужасов оказываются рассказы ужасов типа раскрытия. Привлекательность этих примеров, как и всех других образцов жанра, объясняется с точки зрения любопытства и очарования. Однако в этих случаях первоначальное любопытство и очарование, присущие жанру, развиваются до особенно высокой степени с помощью средств, которые усиливают и поддерживают любопытство. Если жанр начинается, так сказать, с любопытства, то оно усиливается благодаря консилиумным структурам раскрытия сюжета. В таких случаях то, что привлекает нас к этому виду ужасов - который кажется мне наиболее распространенным - это вся структура и постановка любопытства в повествовании, в силу опыта расширенной игры очарования, которую оно позволяет. То есть, как отмечал Юм в отношении трагедии, источником нашего эстетического удовольствия в таких примерах ужаса является прежде всего вся структура повествования, в которой, конечно же, явление ужасного существа является существенной и, как показывает универсальная теория, способствующей частью.
Ранее я возражал против своего первого приближения к привлекательности арт-хоррора, говоря, что он делает источник привлекательности в жанре слишком отдаленным от идентифицирующей эмоции в жанре; он, казалось, откладывает наше удовольствие в исключительную заботу о сюжете. Казалось бы, аналогичные сюжеты без ужасных существ - такие как детективные триллеры и фильмы-катастрофы - могли бы заменить арт-хоррор. Но теперь я могу объяснить, почему это не так, что объяснение привлекательности жанра в терминах любопытства и увлеченности должно оторвать эту привлекательность от центральной эмоции арт-хоррора.