Эта позиция Керсновского и еще ряда представителей правой части русского Зарубежья, настороженно относившихся к Германии, послужила предостережением, увы, не для многих. Политическая слепота антикоммунизма, афористично выражавшаяся известным девизом «Хоть с чертом, но против большевиков!», с учетом и ряда внешних обстоятельств, сыграла роковую роль в судьбе монархически настроенной эмиграции, недооценившей германскую русофобию и попавшей буквально под каток Второй мировой войны. Подавляющая часть эмигрантской молодежи в Югославии, в том числе, по-видимому, немалая часть аудитории «Царского вестника», после захвата страны немцами в 1941 г. оказалась в рядах так называемого «Русского охранного корпуса» – марионеточного формирования германского вермахта, который возглавил столь уважаемый Керсновским бывший русский генерал Б. А. Штейфон. Корпус был предназначен для борьбы с югославскими партизанами, после завершения которой его предполагалось перебросить на советско-германский фронт[1]. Судьба этой части русской эмиграции переплелась с судьбой потерпевшей поражение гитлеровской Германии. Стать в ряды армии оккупантов страны, давшей тебе приют как беженцу из России, – поистине удручающее нравственное падение для русского человека!..
Конец жизненного пути Антона Антоновича, как и его начало, был полон драматизма, но отнюдь не стал бесчестным и бесславным. Подлежавший призыву во французскую армию, он в 1940 г. оказался в ее рядах с горьким чувством, что ему, желавшему быть полезным своей Родине, придется умереть «на чужой земле и за чужую землю». Демобилизованный по ранению, он продолжал в глубокой нищете работать до самых последних своих дней и умер от застарелого туберкулеза в Париже 24 июня 1944 г. Его супруга Галина Викторовна, урожденная Рышкова, не перенеся смерти мужа, покончила с собой. Тела Керсновских были впоследствии перезахоронены на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа.
«Философия войны» как яркий и колоритный образец военной мысли родилась в результате размышлений над судьбами отечественной военной школы в XIX и начале XX века. О многом в них свидетельствовал, в частности, характер восприятия центральной фигуры «золотого века» русского военного искусства – второй половины XVIII столетия – А. В. Суворова. Почему же его полководчество («золото высшей пробы»), его не знавшая падений военная карьера («орлиный полет от Столовичей до Муттенской долины») в императорской России так больше никогда и не повторились?
В поисках ответа на этот вопрос Керсновский приходит к убеждению, что преемственность с лучшими достижениями отечественного военного искусства не смогла продлиться долее эпохи наполеоновских войн. А все дальнейшее развитие русской военной традиции, чем дальше, тем больше, шло под сильнейшим французским и немецким влиянием. Национальное искусство все более утеснялось в своем положительном воздействии, а старавшаяся быть универсальной военная наука на отечественной почве так и не смогла эффективно обобщить и закрепить былые достижения национального гения и вообще с неимоверным трудом доходила до практики, так и не сумев преодолеть схоластический характер. Военная мощь России после наполеоновских войн вплоть до начала XX века, несмотря на отдельные славные страницы военной истории, внешний, количественный рост, имела тенденцию в отношении качества клониться к упадку.
Правомерен ли такой взгляд с современной точки зрения?
Военная система, с которой императорская Россия вступила в фатальную для себя Мировую войну, система, которая в своих основах дожила в нашей стране вплоть до начала XXI века, была создана в результате реформ 1860– 1870-х гг., осуществленных военным министром генералом Д. А. Милютиным.
1
См. подробнее: