Ничто из этого не защищает отклоняемые обычно рациональные или эмпирические нормы, а скорее представляет увеличенную область, в пределах которой может действовать человек. Что касается этических и эмпирических ограничений, которые являются рационально и социально допустимыми, кажется, что мы должны защитить не только социальное, но также и рациональное право людей самостоятельно искать значение и цель в религиозном образе жизни, противостоящие этим ограничениям.
Все это приводит нас к замкнутому кругу. Если возможно, что Бог существует, и возможно, что предпосылка к тому, чтобы испытать такую сверхъестественную силу является верой, то возможно каждый рационально оправдан в неприятии стандартного эмпирического доказательства и в надеждах на обнаружение сверхъестественного подтверждения. И если это верно для религиозной веры вообще, то почему не может человек, который чувствует себя убежденным заявлениями и свидетельствами некой религии, верить исключительным заявлениям этой религии? Конечно, терпимость, до некоторой степени, позволяет любому, кто живет общими этическими и социальными нормами, следовать своей вере. Но это подразумевает, что все одинаково правы — не больше, чем что можно допустить абсолютно все. Как узнал мр. Гаррисон в эпизоде «Концлагерь терпимости», есть пределы тому, что может и должно быть допущено. Как говаривал начальник лагеря: «Нетерпимости мы не терпим». Даже религиозные плюралисты должны считать, что некоторые представления о религии лучше, чем другие (а именно, что плюралистические представления — вернее, чем экс- или инклюзивистские). Философ Альвин Плэнтинга утверждал, что человек, который считает свои верования исключительно правильными, не обязательно виновен в любых моральных или эпистемических прегрешениях. Если свидетельствами и поучениями нас принудят считать событие сверхъестественным, то, будучи нравственно и рационально внимательными, мы будем верить лишь в пределах наших прав.
«Супер Лучшие Друзья» поднимают важные вопросы о религиозном разнообразии и о том, какое религиозная вера имеет отношение к свидетельствам. И в то время как терпимость и осторожное отношение к религиозным заявлениям кажутся хорошо защищенными, понятие, что во всех религиях есть истина или сверхъестественная истина подозрительно бледнеет по сравнению со стандартным эмпирическим доказательством. Это конечно — одно представление ситуации, но ставить определенные верования выше, чем другие — не только допустимо, но и, во многих случаях, действительно неизбежно. Факт, что мы ограничены в нашем естественном, эмпирическом познании относительно религиозных заявлений, может означать, что у правосудия в таких заявлениях также есть ограничения. Но некоторые нормы юстиции остаются неизменными, также как и право людей верить, на свой страх и риск, любой гипотезе, именно такие нормы и наполняют смыслом человеческое существование. Остерегаться Блэйнтологов в нашем мире — правильно, но мы должны также быть осторожными относительно попрания допустимых образов жизни, которые могут определять нас, как людей, которыми мы являемся.
21. Эстетические ценности, идеалы и Фил Коллинз. Сила музыки в Южном Парке
Пэр Ф. Броман (Per F. Broman)
Теперь, если они говорят, что мы принимаем философию, так как она дает усмотрение человеческой жизни и ограничивает духовные страсти, намного больше мы принимаем музыку, потому что она поучает нас не слишком яростно, но с определенной очаровательной убедительностью, преобладая в данном эффекте над философией.
В эпизоде «Кенни умирает» Картман произносит страстную и сентиментальную речь перед Палатой представителей, когда приводит доводы в пользу легализации исследования стволовых клеток, чтобы спасти умирающего друга, Кенни. Неспособный привлечь внимание законодателей, Картман начинает петь «Heat Of the Moment». Это перерастает в пение хором с аплодированием ритма аудиторией, поскольку, что удивительно, каждый член Конгресса знает эту скорее ритмичную, чем сложную песню. Общий музыкальный опыт заставляет законодателей уступить, несмотря на то, что любовная лирика не имеет никакого отношения к проблеме. Из этого примера кажется, что у музыки — большая ценность, чем у лирики, согласно эстетике Южного Парка. Это не должно удивить нас, так как эффектная музыка не обязательно нуждается в словах. Подумайте о «Пятой Симфонии» Бетховена, выжимающей слезу, или повторяющемся мощном аккорде из «Дым над водой» Deep Purple.