В оценке эволюционных приближений я, следуя Ламарку, выступаю как систематик. Мои возможности как систематика, конечно, ни в какое сравнение не идут с тем научным багажом, которым располагал Ламарк. Ныне систематика ушла далеко вперед и, главное, стала качественно другой. Она подошла вплотную к возможности описания морфотипа с генетической точки зрения. Уже во времена Ламарка было понимание необычайной сложности предикативной (признаковой) структуры организмов. И это входило в противоречие с данными генетики: сложный фенотип определялся достаточно простым по структуре генотипом. Через 200 лет после выхода «Философии зоологии» генетика подошла к анализу предикативной структуры генома. И она оказалась столь же сложной, как и фенотип. Более того, только сейчас мы подходим к пониманию того, что в каких-то аспектах «фенотип нуждается в объяснении, исходя из его собственных источников» (Moss, 2008).
Идущая смена парадигмы в эволюционной биологии – важный стимул к тому, чтобы снова, но уже новыми глазами прочитать творения наших классиков, в том числе Философию зоологии Жана Батиста Ламарка – первую книгу, в которой был дан научный анализ эволюции. Творение Ламарка безусловно намного шире; рассматриваются не только проблемы эволюции. Вот что писал о главной книге Ламарка известный междисциплинарный ученый, работавший над сопряженными проблемами антропологии, психологии, эпистемологии и системных исследований Грегори Бэтсон[3] (Bateson, 1972) – сын одного из основателей генетики Уильяма Бэтсона: «Первые две трети книги посвящены решению проблемы эволюции и постановке таксономии с головы на ноги; остальная часть книги посвящена фактически сравнительной психологии – науке, которую он [Ламарк] основал. Разум был тем, чем он действительно интересовался. Он применил привычку как один из аксиоматических феноменов в своей теории эволюции и это, конечно, также привело его к проблеме сравнительной психологии». Прочитав внимательно практически все доступные произведения великого ученого, начинаешь понимать, что Ламарк стоял у истоков большинства современных проблем биологии. Об этом мы и будем говорить в нашей книге.
Книга Ламарка неоднократно переиздавалась в разных странах. На английский язык она была переведена в 1914 г. Немецкие переводы выходили в 1876 и 1909 гг. То было время увлечения ламарковскими идеями и публикация его основного труда в ведущих странах не требует объяснения. Но вот во второй половине XX века книга Ламарка снова переиздается: на английском языке в 1984 г., на немецком в 1990 г. Вступительные статьи к английскому изданию написаны Бухардтом (Burkhardt, 1984) и Халлом (Hull, 1984). Бухардт является известным биографом и знатоком творчества Ламарка, на него мы будем неоднократно ссылаться. Халл – известный философ, специализировавшийся на проблемах систематики и эволюционного учения.
При чтении Халла создается впечатление, что в лице Ламарка мы имеем дело с создателем ложной теории наследственности, полностью отвергнутой наукой. Возникает закономерный вопрос. Если Ламарк создал ошибочную теорию, причем такую, что ученые до недавнего времени боялись быть уличенными в ламаркизме, то почему переиздают Философию зоологии? Ответ прост. Пока никто не доказал убедительно, что теория Ламарка о механизмах эволюции является ложной. Ламарковское объяснение эволюции является во многом умозрительным. Но в его время оно и не могло быть другим. Умозрительные концепции уходят в историю, когда им на смену приходят теории, основанные на эксперименте. Так было с теорий флогистона после того, как Лавуазье показал точными экспериментами ее ошибочность. Ламарк выступил против сторонников Лавуазье со своей теорией вещества, но его построения, к сожалению, были такими же умозрительными и не имели шансов на успех.
Не один Ламарк строил умозрительные концепции. Во второй половине XIX века, когда было сформулировано понятие наследственности в его современном значении, многие выдающиеся умы стали высказывать предположения относительно природы наследственного вещества. Упомянем Герберта Спенсера (с его физиологическими единицами), Чарлза Дарвина (геммулы), Эрнста Геккеля (пластидулы), Гуго Де-Фриза (пангены), Августа Вейсмана (детерминанты и биофоры). Концепции, выдвигавшиеся этими и другими, менее известными авторами, кроме быть может, теории пангенеза Ч. Дарвина, ушли в прошлое, в историю, когда в первой половине XX века была сформулирована теория гена, основанная на строгих экспериментах.