В-третьих, языковое выражение в отличие от телесного характеризуется предметным характером: «Предметность производится, продуцируется в языковом сознании» (там же, С. 260). Это обстоятельство кардинально изменяет характер значения: элементарному, спорадическому знанию животных о значимости встреченного в поле его активности Миш противопоставляет свойственное человеку «понимание предметов за счет значений» (там же, С. 271 и далее), лежащее в основе «продуктивно-объективирующего членения мира».
Решая проблему конституирования предмета, Миш вступает на подготовленную Кантом почву трансцендентальной философии, которая ставит возможность познания в зависимость от возможности конституирования предмета познания. Однако при этом он предлагает стратегию, основывающуюся на герменевтике жизни. Гипотеза Миша состоит в том, что предметность производится не рассудком, а «выражающим мышлением» (там же, С. 76). Поскольку речь есть продуцент предметности, то предметность возникает не благодаря солипсически истолкованному трансцендентальному субъекту, а в рамках сообщества и на базе общественной жизненной практики. Ключ к пониманию логической схемы опредмечивания дает понятие «артикуляция» как раскрытие осознаваемого в языке.
Миш движется при объяснении логики формирования значения от всеобщего к единичному. Он вводит сначала категорию «нечто» как «наиболее общую, содержательно пустую, чисто формальную логическую категорию» для предмета как такового и называет ее «объективно данной возможностью говорить о предмете» и думать о нем (там же, С. 371). Тем самым предмет определяется как то, о чем вообще возможно думать или говорить. Неопределенное значение «нечто» раскрывается посредством означивания в форме «это такого вида, как». Спецификация «нечто» в форме «это здесь как нечто такое» становится возможной благодаря взаимодействию двух логических процессов: качественного и демонстративного образования понятий. Демонстратив «это здесь» направлен на определенный единичный предмет и указывает на него, а именование или обозначение схватывают его качественную определенность на основе смысла и значения. Опредмечивание протекает в концепции Миша в направлении от «определенного нечто», с которым соотносится мысль, к артикулированному в языке «нечто определенному».
При определении предмета важную роль играет практически и эстетически обусловленное аспектуальное мышление подобно тому, как это происходит в философии символических форм Кассирера. Предмет определяется не в соответствии со своей идеальной, неизменной сущностью, что характерно для традиции семантического фундаментализма от Платона до Гуссерля. Напротив, это происходит в зависимости от многочисленных форм явления предмета в процессе жизнедеятельности человека. Миш подчеркивает, что вещь обозначается «в соответствии с ее природой, если она ее имеет, как все, что не произведено человеком; или в соответствии с ее видом и родом; или в зависимости от материала» или «так же просто как вещные феномены, как радуга или молния и т. д. и относящиеся к ним безличные предложения типа «идет снег'«(там же, С. 367). Встреченное может быть обозначено и истолковано как состояние, процесс, действие, вещь с ее свойствами, как индивидуум и материал. Не существует никакого привилегированного пути для обозначения и идентификации предмета.
Согласно Мишу, местом встречи мира и сознания является переживание. Вслед за своим учителем, Дильтеем, он понимает переживание не с точки зрения психологии как субъективное психическое состояние, а как процесс жизни, осознаваемый человеком. При этом переживание не следует интерпретировать по модели теоретического мышления субъектом объекта. Переживание — это то, что «некто переживает, нечто, что он встречает в мире, то, что с ним случается» (там же, С. 304, cp. С. 333). Переживание это то, «при чем и внутри чего некто находится» (там же, С. 412). Миш показывает плавные переходы между жизнью как осуществлением, процессом и переживанием как знанием о происходящей жизни. К формам переживания он причисляет не только осознание, но и чувство, желание, намерение и т. д.
Пытаясь реконструировать то, каким образом жизнь познает саму себя, он прибегает к теории интенциональности, разработанной Брентано и Гуссерлем. При этом он отказывается от модели интенциональности, согласно которой сознание о чем-либо возникает в ходе дискурсивного суждения или представления. Он считает такой подход приравниванием человеческой жизни и жизненного знания к специфически «теоретическому поведению» (там же, С. 309–310). Согласно Мишу, интенциональность — это свойство всех духовных актов, включая переживание, выходить за свои пределы, в направлении того, что самому акту чуждо. То есть он понимает под интенциональностью трансцендентность, способность сознания выходить за свои собственные границы. Он предлагает субтильную схему «трансцендентности, исходящей из имманентности» (там же, С. 325). Эта схема описывает интенциональность как круговое движение сначала снаружи внутрь сознания как вбирание в себя встреченного и пережитого, а затем изнутри сознания наружу как выражение, благодаря которому переживание осознается. Миш подчеркивает: «мы движемся в мире выражения, а не в мире переживания» (там же, С. 78).