Противоречие (т. е. противоположность самому себе) должно разрешаться. Единство распадается здесь на два противоположных определения, из которых одно полагает другое (это полагающее есть основание), другое положено первым (это есть обусловленное, или следствие). Основание и следствие и тождественны (ибо имеют одно и то же содержание), и различны, развиваясь в противоположность. Гегель различает: 1) абсолютное основание (основание вообще); 2) определённое основание и 3) условие. Следствие есть нечто основанное, не опосредствованное. Это опосредствованное, определённое и различённое бытие есть существенная определённость, или форма.
«К форме относится всё определённое».
В основе лежит субстрат, сущность. Сущность есть нечто неопределённое, но способное к определённости. Но форма не есть колпак, надеваемый на материю. «Материя должна быть формируемой, а форма должна материализовываться»; другими словами, деятельность формы есть в то же время движение самой материи. Это единство материи и формы, как противоположностей, есть содержание.
Единство всех условий и основания, т. е. совокупность всех условий, вызывает явление. Это опосредствованное, обоснованное наличное бытие есть существование (existentia). Наличное бытие — непосредственное наличное бытие. Обоснованное наличное бытие есть существование. В существовании, т. е. в явлении выступает и обнаруживается то, что было заключено в недрах условий и основания.
Таким образом мы переходим к явлению. Но предварительно несколько критических замечаний об уже изложенном.
В только что рассмотренной части «Логики» «мистика идей», конечно, остаётся целиком и полностью. Так формула: «истина бытия есть сущность» знаменует собой извращение. Категория истины не может относится к объективному, т. е. независимому от человеческого сознания, бытию: она может, как мы видели, выражать лишь определённое соотношение между «копией» и «оригиналом». Совершенно нелепо считать, что одна сторона, часть, фаза развития и т. д. объективной действительности более «истинна», чем другая. Наоборот, с точки зрения процесса познания, можно говорить о большей или меньшей истинности этого познания. Но так как у Гегеля категории мышления стоят на первом плане, и в то же время совпадают с категориями бытия, то они и берутся, как определения этого последнего. Разные «миры», «истинные» и «не-истинные» суть лишь разные ступени познания, соответствующие познанию менее глубоких и более глубоких связей единого и одного мира, в его разных сторонах и многоразличных отношениях (между своими, независимо от познающего субъекта, сторонами, частями, моментами и в зависимости, т. е. в соотношении с субъектом). С другой стороны, поскольку Гегель, в противоположность Канту, преодолевает дуализм, например, поскольку у него «кажимость» или «явление» есть нечто обоснованное, где сущность проявляется, и где утверждается единство, там это единство даётся на чисто идеалистической основе духовного мира, который и есть истинный мир, царство мысли, являющийся в чувственно-предметном. Но если постоянно иметь в виду этот коренной порок, который выражается и во всей терминологии, то остаётся рациональное зерно: логически отображённая диалектика действительных вещей и процессов в их универсальной связи и в их противоречивом движении. Критика окостеневших законов формальной логики блестяща, и общие законы диалектики — единство противоположных моментов, раздвоение единого и переход противоположностей одна в другую, развиты в чрезвычайно убедительной и полновесной форме, с необычайной тонкостью и остротой.