«Когда речь идёт о спасении родины, должны быть отброшены все соображения о том, что справедливо и что несправедливо, что милосердно и что жестоко, что похвально и что позорно. Нужно забыть обо всём и действовать лишь так, чтобы было спасено её существование и осталась неприкосновенной её свобода».
В «Principe» даются по этому поводу советы, оправдывающие всякое коварство и преступление ради этой цели, советы «князю» быть «лисицей» и «львом» (гл. ⅩⅧ), обманывать, лгать, притворяться, прибегать к кинжалу и т. д. Эта «нормативная» часть удивительно напоминает старинные эзотерические[428] индусские сборники, издававшиеся в поучение будущим властителям (ср., например, сборник «Артхашастра», а также — в облагороженной форме — литературу о «Staatsraison» позднейшего происхождения. Но у Макиавелли ценна аналитическая часть, и недаром Маркс высоко ставил этого политического мыслителя. Что касается нормы «цель оправдывает средства», то она для широких движений и прочных завоеваний нецелесообразна, ибо она дезорганизует прежде всего тех, кто её применяет. Это — обобщённая практика клик, котерий[429], в затхлой и замкнутой атмосфере; это — целесообразность для политических однодневок, в условиях политической чехарды. И если Гегель «одобрял» в «Философии Истории» «Principe», то он говорил там о специфических условиях эпохи и о позиции тех сил, которые выражал Макиавелли, требовавший «расправ» с «plebs», т. е. с простонародьем, во имя интересов т. н. «popolo», т. е. буржуазии. Его идеал — идеал диктатуры именно этого класса; его «родина», это — родина торгово-промышленной буржуазии, объединяющей Италию в борьбе с феодалами и держащей в железе плебс.
Общественный идеал времён французской революции был воплощением рационалистической утопии: «естественный порядок»; «общественный договор» Руссо; «свобода, равенство и братство»; тезис о том, что «свободная игра сил» даёт и наилучший результат и прочее, все это, если брать всерьёз слова, лозунги, концепции, то есть брать их в их буквальном значении, оказалось идеологическим мифом. Но за этим скрывалось серьёзное реальное содержание: свобода эксплуатации, свобода конкуренции, формально-демократическое равенство перед законом, свобода от всевозможных феодальных пут и оков, формальная независимость товаропроизводителя, нового, буржуазного «экономического человека» и т. д. и т. п. Это было реальным содержанием «общественного идеала» буржуазии, которая чистила авгиевы конюшни феодализма руками мелкобуржуазно-плебейской якобинской диктатуры. Буржуазия завоевала себе власть, капитализм расчистил себе пути и стал развёртывать свои собственные внутренние противоречия разверзлись его бездны, рост нищеты и богатства, кризисы, поляризации классов. И первым идеологическим вздохом ещё неоформившегося молодого пролетариата был утопический социализм. У Сен-Симона и Фурье имеется гениальная критика капитализма, особенно у Фурье, и поистине пророческие прозрения. Но утопический социализм не видел путей развития, реальных движущих сил. Его построение висело в воздухе: его тактика (если вообще можно говорить о ней) была беспомощной, а апелляция Фурье к сильным мира сего была фантастически-жалкой. Тем не менее, заслуги их бессмертны: они дали критику капитализма, они выставили — пусть в детской форме — социализм как цель.
Совсем иначе подходили к вопросу Маркс и Энгельс. Маркс, уже создал материалистическую диалектику и исторический материализм в его основных чертах, в «Капитале» с необыкновенной научной добросовестностью раскрыл своеобразные «законы движения» стихийно развивающегося капиталистического общества: эта работа подтвердила то, что было раскрыто ещё в «Коммунистическом манифесте», подтвердила всей полнотой богатейшей научной аргументации. Исторические тенденции капитализма были открыты, его необходимость была познана; условия, детерминирующие волю классов, были обнаружены, неизбежный крах и переход через революцию к диктатуре пролетариата был предсказан, как и дальнейшее движение к коммунизму. Ведь, это факт, что несколько десятков лет назад ещё смеялись над словами «капитализм» и «пролетариат». Ведь, это факт, что тысячи тысяч раз «опровергали» теорию концентрации и централизации капитала, теорию кризисов, обнищания масс, роста противоречий капитализма вообще. Ведь, это факт, что издевались над «пророчеством» о диктатуре пролетариата и т. д. И тем не менее всё это оправдалось. Жизнь и практика целиком подтвердили теорию: Маркс за сто лет вперёд видел события: читайте сейчас даже «Коммунистический Манифест»[430]. Это — научное ясновидение! «Идеал» у Маркса был выводом из научного анализа, и вся стратегия, тактика, организация сил у Маркса, а затем у Ленина и Сталина, всегда и всюду опирались и опираются на научную разборку эпохи, полосы, моменты. Подход к «идеалу» историчен, конкретен, диалектичен. И это, конечно, вздор, будто у Маркса социализм — неподвижный абсолют: он развивается к коммунизму, и коммунизм развивается, а не стоит на месте (мы уже говорили это при трактовке вопроса о свободе и необходимости). Движение всегда имеет далёкую цель: оно глубоко принципиально. Но цель эта в своих конкретных определениях раскрывается исторически, и точно также историческим критерием освещается «каждый шаг действительного движения».
428
Эзотерический — (гр. esoterikos внутренний), тайный, скрытый, предназначенный исключительно для посвящённых.