Вторым центром философской мысли Ленина являются его знаменитые «Философские Тетрадки», изданные уже после его смерти. Это — не цельное произведение. Это — «Randglossen», заметки на полях, реплики, комментарии, отдельные фрагменты, беглые записки мыслей «en lisant Hegel», как выражается сам Ленин, т. е. «при чтении Гегеля» (главным образом Гегеля). Здесь нельзя искать связного и обработанного изложения, систематизированных идей. Но зато это — лаборатория мысли, интимная сторона, «святая святых», эзотерическое существо, вплоть до «самокритики». Этим «Тетрадки» необычайно ценны, свежи, интересны: «дух» Ленина раскрывается в полной силе.
Прежде всего, следует отметить, что если в «Материализме и эмпириокритицизме» марксизм выступает, как диалектический материализм, то в «Философских Тетрадках» он выступает, как диалектический материализм. Там — ударение на материализме. Здесь — ударение на диалектике. Отсюда ряд знаменитых «афоризмов»:
1. «Плеханов критикует кантианство (и агностицизм вообще), более с вульгарно-материалистической, чем с диалектиктически-материалистической точки зрения, поскольку он лишь a limine отвергает их рассуждение, а не исправляет (как Гегель исправлял Канта) эти рассуждения, углубляя, обобщая, расширяя их, показывая связь и переходы всех и всяческих понятий»[433].
2. «Марксисты критиковали (в начале ⅩⅩ века) кантианцев и юмистов более по-фейербаховски (и по-бюхнеровски), чем по-Гегелевски».
Ленин упрекает Плеханова в другом месте «Тетрадок» за то, что Плеханов, много написав по философии, не развивал идей «Большой Логики» (т. е. «Науки Логики») Гегеля. И т. д. Эти беглые замечания (в том числе и «афоризм», что никто не понимал сполна «Капитала», ибо никто не знал диалектики) проливают свет на то гигантское значение, какое Ленин придавал диалектике. Маркс, как известно, собирался дать короткую сводку рациональных моментов гегелевской диалектики, но не успел этого сделать. Энгельс в «Анти-Дюринге» утвердил диалектику в самых общих чертах и развил её на примерах. В «Диалектике Природы» — блестящее применение к естествознанию. Ленин первый дал её материалистическую интерпретацию полностью. Как мы уже указывали, он понял диалектически самое диалектику, он вскрыл аналитически её различные стороны и объединил их синтетически в едином и многообразном понятии. Ленин вычерпал из Гегеля всё, что можно и нужно было вычерпать касающегося диалектики, как таковой. Было бы, конечно, школьным педантством утверждать, что шестнадцать параграфов ленинских определений должны на веки вечные быть удержаны в том же количестве и в том же порядке,— это значило бы, прежде всего, не понимать ни смысла, ни характера ленинских записей. Но нельзя отрицать, что здесь гениально схвачены все существенные моменты, стороны, черты диалектики, как науки, схвачены в их связи и схвачены так, что показано их познавательное значение. Блестяще понята и изложена и онтологическая, и методологическая сторона диалектики, прямо осязаешь её глубоко-жизненное значение: то, что у Гегеля, в его идеалистической трактовке, формулировано в туманной игре абстрактнейших понятий, здесь у Ленина пульсирует, как ритмика многообразной и противоречивой, в противоположностях движущейся, действительности, со всеми её «переходами и переливами»; и соответствующая универсальная «гибкость понятий» выступает, как естественное методологическое требование, без дополнения которого познание бедно, ограничено и бледно.