Итак, приступаем к делу.
Что отвратительно, бесполезно, вредно, мертво? Формально-логическая абстракция, доведённая до пустоты. Она и есть ощипанный, выпотрошенный, вымоченный павлин. Здесь логический объём обратно пропорционален содержанию, обычный закон обычной школьной логики. Абстракция есть голый, ободранный, обезличенный стержень, даже тень его. Всеобщее здесь всеобщее в бедности и скудости тощих определений, есть отрицание множества качеств, есть ограничение одним-двумя признаками, превращёнными в сухую и сморщенную мумию.
Диалектическая абстракция есть конкретная абстракция, есть абстракция, включающая всё богатство конкретных определений. Но не вздор ли это? Не выверт ли? Не ходячее ли плоское противоречие? Не издевательская ли игра в понятия, та логическая мистика и тарабарщина, которая так часто встречается у Гегеля? Нет, именно такова структура диалектических понятий. В них всеобщее выделяется, при сохранении и субординации всего многообразия конкретных свойств, качеств, связей и опосредствовании. Это не первоначальный хаос конкретных неопределённостей, не хаос «первого конкретного», а космос, упорядоченное, содержащее закон, сущность, понятое адекватно действительности реальное богатство мира, соответственной его части, момента, стороны.
Вначале аналитически фиксируются различные «части» объекта, виды, функции; они изолируются и рассматриваются в их изолированности; затем даются переходы одного в другое; затем мышление вновь возвращается к исходному пункту, т. е. к конкретному. Но это конкретное («второе конкретное») отличается от исходного пункта (от «первого конкретного») тем, что здесь понята его сущность, его закон, его всеобщее, проявляющееся в особенном и единичном. Здесь, следовательно объект понят в его закономерности, понята связь его компонентов, понято основное в нём и понята связь между этим основным и его опосредствованиями. Никакого оскудения здесь нет. Наоборот, по сравнению с первым конкретным здесь есть огромное обогащение, ибо вместо безразмерных и равнодушных моментов здесь отображена живая диалектика действительного процесса. Маркс блестяще применял этот диалектический метод (являющийся и анализом, и синтезом одновременно) во всех своих работах. Возьмём, например, учение о кругообороте капитала (Ⅱ том «Капитала»). Первое конкретное: кругооборот капитала, ещё не понятый, в его сплочённости и неопределённости; это исходный пункт.
Далее, анализ: выделение форм денежного капитала, производительного капитала, товарного капитала и их кругооборотов; анализ отдельных кругооборотов в их абстрактной изолированности; они противоположны друг другу; они исключают друг друга; они отрицают друг друга.
Связь между ними: переход одной фазы в другую, одной противоположности в другую.
Далее, синтез, процесс в целом, единство противоположностей, возвращение к конкретному («второе конкретное»). Но здесь кругооборот капитала понят. Ясна его закономерность. В нём сохранены все конкретные моменты, но в то же время выделена и его сущность, взятая во всех опосредованиях. Абстракция «кругооборота капитала» конкретна.
Или возьмём такое абстрактнейшее понятие общественных наук как понятие общества. У Маркса оно включает понятие исторически изменяющихся общественно-исторических формаций, со всеми взаимодействиями базиса и надстроек и с выделением основных закономерностей. Здесь диалектически снято всё противопоставление «генерализующего» и «индивидуализирующего» метода, «логического» и «исторического», что в поте лица разрабатывала школа Риккерта. И в то же время здесь заранее с презрением отвергнута антиисторическая «целокупность» современных фашистских теоретиков, которые топят всё исторически конкретное и специфическое в фетише универсальной иерархической «общности». В марксовом понятии общества, следовательно, in nuce, in potentia[121] содержатся все возможные и крайне богатые определения. Диалектическая формула здесь охватывает всё богатство и разнообразие общественной жизни, как гигантский конденсатор. Здесь нет и следа обеднения по сравнению с какими угодно другими формулами и «отражениями». Конечно, реальная жизнь богаче какой угодно мыслимой теории. С этой точки зрения Гёте был прав, когда говорил о «серой теории» и «вечно-зелёном дереве жизни» — изречение, которое так любил Ленин. Познание есть процесс и охватывает всё лишь в бесконечном движении: оно лишь асимптотически[122] приближается к этому, в конечном никогда не охватывая всего. Но это ведь совершенно особый вопрос, другой, не тот, который мы разбираем.
122
Асимптотический — (гр. asymptotes несовпадающий), (мат.) неограниченно приближающийся.