27
туралистического пантеизма («бог есть совокупность сущего»), а суфии склонны были сводить все сущее к богу. Принципиальное различие их онтологических воззрений в значительной степени обусловливалось противоположностью метода, используя
который они пришли к осознанию единства бытия. В первом
случае монистические заключения были сделаны на основании
научного опыта, рационалистических спекуляций; во втором
единство бытия было «подсказано» интуицией, экзальтированными чувствами человека, ощущающего в мистическом опыте
свою неразрывность с природой и ее творцом.
Глава 2
МИСТИЧЕСКОЕ ПОСТИЖЕНИЕ ИСТИНЫ
Тайну тайн озаренный рубином вина постигает.
Глубь сердец, словно южное море, до дна постигает.
Видит тайну цветенья роз соловей предрассветный, Но едва ль книгочей свои свитки сполна постигает.
Хафиз
Я не всякому глазу доступен,
своей майи действием скрытый;
неизменен Я, вечен, Партха:
мир Меня, ослепленный, не знает.
Бхагавадгита VII, 25
Существование бога как абсолютного бытия, его «разли-
тость» в мире, единобытийность, выраженная в нераздельной
связи со всякой тварью на земле,— все это аксиоматично для
суфия, а потому он размышляет не столько над вопросами бытия, сколько над проблемами знания, возможностей и пределов
знания, путей и методов его реализации. При изложении онтологических взглядов исследователь располагает меньшим по
объему «иллюстративным» материалом (не случайно в предыдущей главе суфийская онтология излагалась преимущественно
на основе высказываний Ибн Араби, вероятно самого спекулятивного из суфийских мыслителей1). Для анализа же теоретико-познавательных воззрений мусульманских мистиков он уже
может обращаться не только к их трактатам, но и к богатейшему поэтическому наследию.
Можно ли постичь суть абсолютного бытия, Истину? Вот
кардинальный вопрос суфийской философии, на который дается
ответ неоднозначный «И да, и нет».
Прежде всего посмотрим, что означает это «нет». Бог-Истина непостижим разумом. Непознаваемость бытия согласуется с онтологическим толкованием мироздания как божественного проявления, манифестации: «Мир не существует сам по себе, он — существование Бога, так что мир никогда Его не
постигнет. В этом смысле Бог всегда остается неизвестным —интуиции ли, созерцанию,— ибо бренное не может охватить
вечного» (курсив наш.— М. С.) 2.
29
Чувственный опыт и основывающиеся на нем заключения
разума бессильны открыть Истину:
Разум — тень божья, бог — солнце:
Какую силу может иметь тень перед солнцем? 3.
О недостоверности, иллюзорности чувственно-рационального знания суфии говорят в образной форме, заставляющей
вспомнить платоновскую «пещеру». В «Маснави» Джалал ад-
Дина Руми есть притча о слоне, попавшем в темное помещение.
Желая понять, что за существо находится перед ними, люди
ощупывали его руками. Тронув хобот, один сказал, что это
водосточная труба, другой, потрогав ухо, заявил, что это
большое опахало, третий, наткнувшись на ноги, предположил, что это колонны, четвертый, пощупав спину, заключил, что перед ним большой трон. Притча завершается выводом о том, что
сведения, получаемые от органов чувств, поверхностны, неистинны. Разум, полагающийся на достоверность данных, сообщаемых ему органами чувств, неизбежно впадает в ошибку: Дымом страсти заволокло мой взор — я сказал: «Это — небо».
Глаза смежило неясной дремой, я же назвал ее: «Это — мир».
Страх засыпал мне глаза песком, я подумал,
что это — степь,
Вскипела слеза, я назвал ее бескрайним морем.
Полой одежды всколыхнуло воздух, я сказал,
что это — весенний ветер,
Погасло пламя, а я спьяна сказал, что настала
осень 4.
Ошибочность заключений чувств и суждений разума в том, что они способны узреть лишь тень, но не то, от чего эта тень
падает, т. е. не сущностное, а только феноменальное. Схватывая
множественное, чувства и разум не в силах дать знание единого, общего:
Глаза воспримут образ, имя — слух,
Но только дух обнимет цельный дух 5.
Недостоверность показаний чувственно-рационального опыта
объясняется также тем, что они испытывают побочное влияние
субъективного фактора. Человеческим чувствам доступно
ощущение лишь того, что является манифестацией божественного— «божьей :енью». Но эта тень падает на «место», которое
Ибн Араби сравнивает с цветным стеклом, преломляющим божественный свет. Фильтр стекла «придает бесцветному свету
собственную окраску» 6.
Суфийские мыслители (именно мыслители, а не представители орденов — институализированного суфизма) не отрицали
ценности рационального знания, но в то же время отмечали
ограниченность его возможностей. «Разум великолепен и желателен до тех пор, пока он не приведет тебя к вратам Господа.
Но едва ты достиг этих врат, оставь разум… отдай себя в руки
30
Господа; теперь бесполезно спрашивать „как” и „отчего”»7,—писал Руми.
Важно также иметь в виду, что нападки суфиев на разум
объяснялись неприятием не столько рационального знания, сколько рассудочности исламского богословия. Недаром мусульманские реформаторы XX в., в частности Мухаммад Икбал, говорили о «раскрепощающей роли суфизма», оценивая его как
«форму свободомыслия и альянса с рационализмом» 8.
Предмет познания для суфиев ограничен религиозными рамками: главное для них — поиск ответа на вопросы, что есть бог
и человек, возможно ли постижение бога, чем и как должен
руководствоваться человек в своем жизненном поведении и т. д.
В этом поиске они выступали противниками догмы, навязываемой богословской традицией, поборниками самостоятельного
решения кардинальных для религиозного сознания проблем. В
то время как представители официальной религии трактовали
исламское вероучение в соответствии с буквой Корана и сунны, а также используя приемы логического суждения, суфии пытались найти для себя в пророческом откровении скрытый смысл, наиболее созвучный их личным взглядам и умонастроениям.
Знание теологов, по мнению Руми,— знание законов Правителя (бога), суфии же стремятся к постижению сущности самого Правителя 9. Протестуя против навязывания столь несовершенного знания, поэт восклицает: «Будь трижды проклято слепое подражание (таклид)!» 10. И в другом месте: Знай, что подобно омовению песком,
когда поблизости есть пода,
Традиционное знание рядом с дыханием Кутбаи
эпохи 12.
Рациональное знание несовершенно в сравнении с «прямым.»
видением Истины, которое дается лишь в мистическом опыте.
Такого рода переживание всегда индивидуально, по тем не менее есть некоторые общие признаки, характерные и для суфизма, и для других мистических традиций. Сам момент познания
Истины, соприкосновения с ней возникает неожиданно и подобен «ослеплению». Вот как звучат заключительные строки дан-
товского «Рая»:
Таков был я при новом диве том:
Хотел постичь, как сочетаны были
Лицо и круг в слиянии своем;
Но собственных мне было мало крылий;
И тут в мой разум грянул блеск с высот,
Неся свершенье всех его усилий.
У суфиев же ослепление часто ассоциируется с огнем, пламенем.
Но света этого лучи — не блеск смеющейся свечи.
То пламя чистое меня, как мотылька, спалит огнем 13.
Косности разума, бессильного в постижении Истины 14, противопоставляется раскрепощающая сила интуиции: 31
Трезвость 15 отзывается памятью о прошлом;
Прошлое и настоящее 16 — вот что скрывает
Бога от нашего взора.
Сожги их обоих в огне! 1т.
Когнитивная роль интуиции наукой не отрицается18, однако