37
чения — «Кого желает Аллах, того сбивает с пути, а кого желает, того помещает на прямой дороге» (6:39). Священная книга
и высказывания пророка содержат так много неясного оттого, что понимание их-—прерогатива духовной элиты. «Все, что из
мудрости принесено пророками,— пишет Ибн Лраби,— скрыто з
формах, доступных обычному уму, и тот, кто не доходит до сути, останавливается на форме… Человек же, обладающий тонким понима’нием, ныряльщик, ищущий перлы мудрости, знает, как определить, по какой причине божественная Истина заключена в форму; он видит одежду и материю, из которой она сделана, и узнает таким образом все, что она прикрывает, достигая
тем самым мудрости, которая остается недоступной тем, кто не
обладает знанием такого уровня» 53.
Различение духовной элиты (хасса), постигающей эзотерическое, истинное знание, и обыкновенных людей (амма, или
джумхур) характерно не только для суфизма. Его проводили по
разным причинам представители многих идейных направлений
мусульманского средневековья. Согласно сунне, «тот, кто предлагает знание неподготовленным, подобен тому, что надевает
ожерелье из драгоценных камней на свинью». В том же духе
наставлял праведный халиф Али: «Говори людям лишь то, что
им понятно, так, чтобы они не приписывали ложного богу и его
пророку» 54. В теологической установке различать элиту и массы проявлялось намерение устранить последние от решения вопросов спорных, недоказуемых, а тем более противоречащих
разумному представлению, дабы не допустить сомнений в истинности вероучения и не посеять сектантское разноголосье.
Совершенно иными мотивами руководствовались мусульманские философы, разделяя общество на два духовных «класса».
Для ал-Фараби, Ибн Сины, Ибн Рушда и других арабских мыслителей средневековья это было средством спасения философии от засилья религии. Ибн Рушд, например, различал три типа людей в зависимости от их способностей к «разумению»: ри-
ториков, образующих большинство и относящихся к разряду
тех, «кто вовсе не способен к толкованию [священных текстов]; диалектиков, способных к диалектическому толкованию „по
природе и по навыку”», и, наконец, аподейктиков» 55. «Знание, постигнутое последними,— писал Аверроэс,— не подлежит разглашению перед диалектиками, а тем более перед публикой…
правильные толкования нельзя излагать в книгах, предназначенных для публики» 56.
Суфии настаивают на существовании эзотерического и экзотерического знания не только потому, что это позволяет им
сохранить свое личностное понимание вероучения, свободное от
религиозного догматизма, и оградить себя от посредничества
богословов, но и потому, что это доказывает невозможность
вербального выражения их мистического опыта. Когда суфий
утверждает, что осознание бессилия познать Истину есть само
по себе знание, он имеет в виду не скромность познавательных
38
способностей человека, а невозможность выражения познанной
Истины 57. Тем самым он полностью солидаризируется с общепринятым в мистицизме принципом «молчание — знак высшей
мудрости»: «знающий не говорит, говорящий не знает» 58: Ты можешь скакать, сидя в седле, верхом на лошади
до морского берега,
Но затем ты должен пересесть на
деревянную лошадь (лодку.— М. С).
Деревянная лошадь бесполезна на суше,
Она — средство передвижения путешествующих морем.
Молчание — деревянная лошадь,
Молчание — руководство и поддержка людям в море.
Это молчание, вызывающее у тебя раздражение, Есть крики любви, внятные суфию.
Ты говоришь: «Как странно суфий молчит!»
Он отвечает: «Как странно, что у тебя нет ушей!»
Хотя я кричу, ты не слышишь меня,
Уши, какой бы хороший слух ни был,
глухи к моим крикам 59.
Единственно реальный способ передачи истинного знания
(хотя и он не совсем эффективен) — язык символов и знаков, стимулирующих воображение. Поэтому так богато представлены в суфийской литературе притчи, символы, иносказания, метафоры и т. н. Наиболее распространенными являются парные
метафоры мотылек — свеча, соловей — роза, символизирующие
соответственно Влюбленного и Возлюбленную, т. е. ищущего
Истину суфия и бога-Истину. Мотылек и соловей непременно
страдают и достигают единения с Возлюбленной, лишь «сгорая
в огне любви» или погибая от смертоносных уколов шипов розы. Соотношение человеческого «я» с космическим «я» передается образами капли и океана. Акт познания Истины сравнивается с опьянением, где суфий опьяненный, Истина — вино, пророк или духовный наставник — виночерпий. Чтобы постигнуть Истину, т. е. «не видеть в сущем ничего, кроме Аллаха> ад, необходимо прежде всего обладать способностью распознавать
божественные символы, знаки. Обыкновенный человек, которым, согласно Руми, руководит чувственный разум, должен
этому учиться, прибегая к помощи духовных наставников, «мудрецов».
Мудрый человек — тот, кто обладает собственным
факелом;
Он — руководитель и вожак каравана61.
Есть три типа «сотворенных сущностей», рассуждает поэт-
суфий: ангелы, свободные от каких-либо земных страстей, «служение Богу и постоянное упоминание Его имени составляет их
природу»62; животные, лишенные интеллекта 63, который мог бы
освобождать их от страстей; люди, которым одновременно присущи разум и земные страсти. Человек, таким образом, предстает полуангелом-полуживотным. Он непрерывно борется со
своими страстями и если одолевает их, то оказывается выше
39
ангелов, если же верх одерживают страсти,— хуже животного44.
Люди, «следующие своему интеллекту», становятся пророками и святыми, они сродни универсальному разуму, или Логосу.
Простым смертным надлежит подчиняться им, как подчиняется
солдат воле командираб5, как идет «слепой за поводырем».
Выбери наставника в дорогу (вступая на мистический
путь.— М. С),
ибо без него это путешествие
Полно опасностей, ужасов и страхов.
Без вожатого ты сбиваешься даже со знакомого пути, которым шел много раз, а потому не странствуй один.
По дороге, о которой у тебя вообще нет представления, Не ходи в одиночку, не пренебрегай наставником66.
Кто же этот «наставник»? Им выступает «знающий» (ариф), тот, «кто принимает Божественную точку зрения в своем знании
самого себя, чей объект знания тот же, что и объект Божественного знания»67. Б сущности, «знающий» сродни гностику, обладающему видением «в истине» (в отличие от видения «в
мире»), которое дается в переживании единства с постигаемым.
В гностических текстах из Наг-Хам.мади говорится: «Невозможно, чтобы некто в.идел что-либо из вечного, если он не станет
подобным этому. В истине не так, как с человеком, который в
мире: этот видит солнце, хотя он не солнце, и он видит небо, землю и другие предметы, не будучи всем этим. Но ты увидел
нечто в том месте — ты стал им. Ты увидел Дух — ты стал Духом. Ты увидел Христа — ты стал Христом. Ты увидел [Отца —ты] ста.нешь Отцом. Поэтому [в этом месте] ты видишь каждую
вещь и [ты не видишь] себя одного. Видишь же ты себя в том
[месте]. Ибо [ты станешь] тем, что ты видишь»68.
Достоверная Истина, следовательно, постигается как ари-
фом, так и гностиком, их способностью уничтожить границы
между субъектом и объектом, способностью не столько узнать з
себе непреходящее и абсолютное, сколько сопережить это абсолютное 69. Указанная способность — дар божий.
«Сущностные дары», т. е. знание Сущности, даются в откровении“70 или, как об этом говорят эманационалисты, при излиянии, иррадиации божественного света. Непосредственным знанием, полученным от бога, обладает Печать пророков (хатим