Про весы, которые соседствуют с книгой, достаточно будет сказать, что они выражают необходимость измерений веса и соблюдения пропорций. Прибор для взвешивания, который занимает почётное место в химической лаборатории, таит в себе аркан чрезвычайной важности. Поэтому нужно хотя бы вкратце коснуться подспудного смысла столь знакомого нашему взору предмета.
Прибегая к весовым соотношениям веществ, Философы имеют дело с одним или другим аспектом двойного эзотерического знания. Речь может идти либо о весах природных, либо о весах искусства (celle du poids de nature et celle de poids de l’art)[388]. Мудрецы, к сожалению, скрывают мудрость, как говорит Соломон. Вынужденные соблюдать обет, соблюдать дисциплину, они не объясняют напрямую, чем различаются эти два понятия. Мы пойдём дальше их и со всей откровенностью скажем, что об экспериментальном весе (poids de l’art) можно говорить лишь применительно к самим веществам, тогда как естественные веса (poids de nature) относятся к их компонентам. Поэтому, приводя относительные количества веществ в однородной смеси, авторы имеют в виду веса экспериментальные (poids de l’art). И наоборот, когда речь заходит о количественных значениях компонентов в синтезированном соединении (например, Серы и Ртути в философской ртути, mercure philosophique), то рассматриваются естественные веса (poids de nature). Во избежание путаницы добавим, что, если экспериментальные веса алхимик может с точностью определить, естественных весов никто никогда не знает, даже самые великие Мастера. Эту тайну открывает лишь Бог, разгадать её самостоятельно человек не в состоянии.
В начале и по окончании Делания обращаются к экспериментальным весам — так, готовя путь, алхимик побуждаёт естество приступить к этому великому труду, а затем завершить его. В промежутке он уже сам не взвешивает, имея дело лишь с естественным весом. Вплоть до того, что, получая обычную (commun) и философскую ртуть (mercure philosophique), проводя так называемые пропитки (imbibitions) и т. д., нельзя узнать даже приблизительно, какое количество вещества осталось или разложилось, каков коэффициент усвоения основания, а каково соотношение духов. Именно это подразумевает Космополит, когда говорит, что Ртуть берёт лишь столько Серы, сколько может поглотить и удержать (absorber et retenir). Другими словами, количество ассимилированного вещества (matière assimilable), зависящее непосредственно от силы самого металла, разнится от случая к случаю, и его нельзя точно оценить. Результат зависит, таким образом, от свойств — естественных или приобретённых — агента и изначального субъекта (sujet initial). Даже если предположить, что полученный агент обладает максимальной силой, а это достигается крайне редко, свойства основной материи, какой её нам предоставляет естество, никогда не бывают одинаковы. Исходя из своего собственного опыта, заметим также, что утверждения некоторых авторов, будто можно вывести определённые закономерности на основании некоторых внешних характеристик, как то: появление жёлтых пятен, налёта, красных кружков или точек, не имеют под собой никакой почвы. Кое-какие полезные сведения относительно искомых качеств можно было бы почерпнуть, зная местонахождение рудника, впрочем, даже образцы из одного рудника нередко сильно отличаются друг от друга.
Всё это объясняет без привлечения абстрактных категорий и мистики, почему философский камень даже при выверенной работе алхимика, строго следующего естественным законом, в каждом отдельном случае характеризуется разной силой и энергией трансмутации (énergie transmutoire), которые напрямую зависят от количества исходной материи.
Таким мы видим шедевр Мишеля Коломба — основное убранство усыпальницы кармелитов. «Одной статуи Храбрости было бы достаточно, — пишет Леон Палюстр[389], — чтобы обессмертить имя этого человека. Глядя на неё, нельзя не проникнуться глубоким волнением». Величественная осанка, благородное выражение, грациозный жест — хотя кажется, что фигуре немного не хватает мощи — ясно показывают недюжинное мастерство автора и несравненное изящество его манеры.
В плоском морионе[390], в латах тонкой работы и с львиной мордой на голове, Храбрость поддерживает левой рукой башню, а правой вытягивает из неё и душит не змею — как на большинстве других изображений, — а крылатого дракона. Широкое одеяние с длинной бахромой, спадая с плеч, обвивает руку. Это одеяние, которое по мысли скульптора должно покрывать фигуру эмблематической Добродетели, подтверждает сказанное нами ранее. Так же, как и Благоразумие, Храбрость предстаёт без покрова [XXXVIII].
XXXVIII. Нантский собор. Гробница Франциска II. Храбрость (XVI в.)
Древние почитали Храбрость — дочь Юпитера и Фемиды, сестру Справедливости и Умеренности — как божество, однако они не наделяли её теми особыми атрибутами, какие мы видим у неё сегодня. В античной Греции физическую и нравственную силу и храбрость олицетворяли статуи Геркулеса с палицей героя и шкурой немейского льва. Египтяне представляли Храбрость в виде некоей жены мощного сложения с двумя бычьими рогами на голове и в сопровождении льва. Более поздние художники выражали её по-разному: Боттичелли — в образе могущественной жены, восседающей на престоле; Рубенс изображал в её руке щит со львом или живого льва, следующего за ней по пятам; у Гравело она в накинутой на плечи львиной шкуре и с лавровой ветвью на челе душит змей, в руках у неё пучок стрел, а у ног — короны и посохи; Ангийе на барельефе усыпальницы Генриха де Лонгвиля (в Лувре) представляет Храбрость в виде льва, пожирающего кабана. Койзевокс (на балюстраде мраморного двора в Версале) облачает её в львиную шкуру и даёт ей в одну руку дубовую ветвь, а в другую — основание колонны. И наконец, на барельефах, украшающих колоннаду церкви Сен-Сюльпис, Храбрость вооружена огненным мечом и щитом Веры.
Атрибуты у этих и множества других фигур, перечисление которых заняло бы слишком много места, не имеют ничего общего с теми, что изображали Мишель Коломб и скульпторы его времени. Прекрасная статуя на усыпальнице кармелитов приобретает, следовательно, особое значение, наилучшим образом выражая эзотерическую символику.
Вряд ли можно сомневаться в том, что башня — столь важный элемент средневекового оборонительного сооружения — заключает в себе строго определённый смысл, хотя удовлетворительного объяснения её присутствия нам обнаружить не удалосьh. А вот о двойственном значении дракона известно больше: с моральной и религиозной точки зрения дракон выражает дух зла, демона, дьявола или сатану, а для Философа или алхимика он всегда представлял летучую, обладающую свойствами растворителя первую материю (première matière), иначе называемую обычной ртутью (mercure commun). С герметической точки зрения башню, таким образом, можно рассматривать как защитную оболочку, прибежище, обитель (минералог сказал бы жильную породу или руду) меркуриального дракона. Таково, впрочем, и значение греческого слова πύργος (tour, asile, refuge, башня, приют, убежище). Толкование было бы ещё более полным, если бы женщину, вытягивающую диво (monstre) из его логова, мы уподобили алхимику, а её смертельно опасный жест — цели, которой задаётся алхимик, проводя свою трудоёмкую и опасную операцию. Так мы бы пришли к удовлетворительному, верному в практическом отношении объяснению аллегорического сюжета, раскрывающего эзотерическую сторону этой фигуры. Но тогда тайная наука, с которой связаны эти атрибуты, перестаёт быть тайной. А между тем наша статуя сама предоставляет нам сведения о своей символике и о смежных областях единой Мудрости, выраженной через основные добродетели. Если бы мы спросили мнение об этом такого великого посвящённого, как Франсуа Рабле, тот наверняка ответил бы устами Эпистемона[391], что башня (tour) защитного сооружения или укреплённого замка — это своего рода приём (tour de force)[392], и приём этот требует «смелости, мудрости и силы: смелости, чтобы не испугаться опасности; мудрости, потому что тут требуется божественное знание; силы, потому что без неё никто не в состоянии ничего предпринять». Кроме того, возводя французское tour (башня) к аттическому τουρος, фонетическая кабала как бы дополняет пантагрюэлевское значение tour deforce[393]. В действительности, τούρος используется вместо τό όρος: τό (lequel, се qui, который), όρος (but, terme, objet que l’on se propose, цель, предел, вещь, которой стремятся завладеть). Трудно подыскать иносказательное выражение, более подходящее для философского камня, дракона в его крепости. Извлечь его оттуда можно лишь с помощью особого приёма (tour de force). И хотя трудно представить себе, как могучий и крупный дракон смог уместиться в своей темнице и тем более как он смог протиснуться в трещину, ясно, что здесь вступает в свои права чудо (miracle), здесь начинается область удивительного (merveilleux) и сверхъестественного.
388
Michaelis Maieri
389
Léon Palustre.
391
Греческое слово 'Επιστήμων означает учёный, обученный чему-либо, сведущий в чём-либо. Оно произошло от έπίσταμαι — знать, понимать, изучать, думать.
392
* по-французски
393
Капитальный труд Рабле