В наши дни вкус к ребусу, последнему отголоску священного языка, в значительной степени утерян. Его уже больше не прививают, и интересуют сегодня ребусы разве что школьников. Перестав служить для расшифровки геральдических загадок, ребус лишился былого эзотерического значения. Ныне ребусы помещают на последние страницы журналов, где их роль — чисто развлекательная — сводится к иллюстрации тех или иных пословиц. Время от времени, правда, делаются робкие попытки приспособить это утерявшее всякий смысл искусство к целям рекламы. Так поступила, в частности, одна крупная современная фирма по производству швейных машинок. На её рекламном плакате женщина работает на машинке внутри огромной буквы S. «S» — начальная буква фамилии фабриканта, сам же ребус расшифровывается просто: cette femme coud dans sa grossesse (эта женщина шьёт, будучи беременной)[68] — явный намёк на плавную работу механизма.
Время, разрушающее и уничтожающее плоды человеческой деятельности, не пощадило и древний герметический язык. Равнодушие, невежество и забвение довершили гибельное действие веков. Однако нельзя утверждать, что это искусство исчезло без остатка. Немногие посвящённые хранят знание его правил и умеют использовать его возможности для передачи тайных истин или для лучшего запоминания при обучении.
В 1843 г. новобранцы 46-го пехотного полка парижского гарнизона могли каждую неделю созерцать во дворе казармы Луи Филиппа необычного профессора. По словам очевидца — нашего родственника, в ту пору унтер-офицера, прилежно посещавшего его занятия, — это был небрежно одетый молодой человек с ниспадавшими на плечи локонами, чьё лицо, очень выразительное, носило отпечаток глубокого ума. По вечерам он за умеренную плату преподавал всем желающим историю Франции, опираясь, как он утверждал, на приём, известный с незапамятных времён. Его занятия, привлекшие немало слушателей, основывались, по существу, на традиционной фонетической кабале[69].
Несколько примеров, сохранившихся в нашей памяти, помогут кратко изложить суть этого метода.
После ознакомления с десятком условных знаков, предназначенных, сообразно их форме и компоновке, для запоминания исторических дат, преподаватель начертил на доске простенькую диаграмму, в некоторой степени — иероглиф изучаемой эпохи.
На первом рисунке был изображён человек на башне и с факелом в руке. На горизонтальной линии, представляющей землю, находились три предмета: стул, посох, тарелка. Факел в руке человека — как бы маяк. Маяк в руке — phare à main. Отсюда — Фарамонд (Pharamond)[70]. Башня, на которой стоит человек, означает цифру «1»: Фарамонд, как считается, был первым государем Франции. Стул — иероглиф цифры «4», посох — цифры «2», тарелка — знак нуля. Получается число 420 — предполагаемый год прихода к власти легендарного властелина.
Хлодвиг (Кловис — Clovis) — неизвестно почему — представлялся отбившимися от рук сорванцом. Непоседа, задира, спорщик, готовый всё разнести в пух и прах, он ввязывался во все драки. Чтобы как-то обуздать его, а также из предосторожности родители привинчивали его к стулу. Весь двор знал, что его прикрепили винтами (clos à vis — кло-а-вис — Кловис). Стул и два охотничьих рога на земле давали дату — 466 г.
Хлотарь (Клотер — Clotaire), вялый по природе, уныло прогуливался по огороженному стенами полю. Бедняга как бы оказывался заперт на своей земле (clos [dans sa] terre — Кло…тер).
Хильперик (Chilpéric) — не знаем уж почему — бился на сковороде, как обыкновенный пескарь, и вопил: Я погиб! (J’y peris — Жи пери!) — откуда «Хильперик».
Дагоберт (Dagobert) имел вид воина, размахивающего кинжалом (дагой, dague) и одетого в кольчугу (haubert).
Святой Людовик (Луи — Louis) — кто бы мог подумать! — очень любил гладкую поверхность и блеск свежеотчеканенных золотых монет, поэтому в свободное время он переплавлял старые луидоры (louis — луи) в новые (neufs — нёф). Получался Людовик IX (Louis IX — Луи нёф).
Что же до маленького капрала (Наполеона I), познавшего величие и падение, то на его «гербе» никого не было. Достаточно было нарисовать покрытый скатертью (nappe) стол, а на нём — обычный котелок (poêlon). «Нап» и «поелон» — получается «Наполеон»…
Эти каламбуры, эта игра слов сама по себе или в сочетании с ребусами служила для посвящённых в их смысл своеобразным средством для ведения беседы. Авторы акроаматических[71] трудов прибегали к анаграммам, чтобы замаскировать своё имя, название книги или лишить непосвящённого путеводной нити для понимания её смысла. Примером может служить одна очень любопытная книжечка, так ловко зашифрованная, что практически невозможно узнать, о чём в ней идёт речь. Этот труд со странным названием Амилек или семя человеков[72] (Amilec ou la graine d’hommes, Амилек у ля грен д'ом) приписывают Тифеню де ля Рошу. Название представляет собой сочетание анаграммы и игры слов. Читать следует Алкми, или сметана (Alcmie ou la crème d’Aum, Алкми у ля крем д’ом). Неофиты догадаются, что в действительности речь идёт о трактате по алхимии, так как в XIII в. слово «алхимия» писали alkimie, alkemie или alkmie; догадаются они и о том, что автор касается вопроса выделения духовной субстанции из первоматерии (matière première) или философской девы, которая, как и Дева Небесная, изображается монограммой AUM, и, наконец, о том, что процесс экстракции в данном случае аналогичен процессу взбивания сметаны (crème du lait), как, собственно, учат Василий Валентин, Толлий, Филалет и персонажи Liber Mutus. Установив истинный смысл названия, мы убеждаемся, сколь оно выразительно, ибо раскрывает тайный способ получения сметаны из молока девы (crème du lait de vierge), которой владели очень немногие исследователи. Тифень де ля Рош, практически неизвестный широкой публике, был, тем не менее, одним из учёнейших Адептов XVIII в. В другом своём трактате, озаглавленном Жифанти (Giphantie) — анаграмма слова Тифень (Tiphaigne), он прекрасно описывает процесс фотографии, за век до открытия Дагерра и Ньеп де Сен-Виктора демонстрируя своё знание химических операций, лежащих в основе проявления и фиксации изображения.
Среди анаграмм, использованных для сокрытия авторства, отметим анаграмму Лиможона де Сен-Дидье: Dives sicut ardens (плодоносный и сверкающий), то есть Sanctus Didiereus (святой Дидьерий), и девиз д'Эспанье: Spes mea est in agno (упование моё — агнец). Другие философы предпочитали скрываться под кабалистическими псевдонимами, непосредственно связанными с их наукой. Василий Валентин соединяет греческое Βασιλενς (царь) с латинским Valens (могущественный), указывая на необычайное могущество философского камня. Имя Иренея Филалета составлено из трёх греческих слов: Είρηναϊος (мирный, спокойный, бесстрастный), Φίλος (друг) и άλήθεια (истина). Филалет предстаёт, таким образом, бесстрастным другом истины. Грассеус подписывает свои работы именем Хортулена (Hortulain), то есть садовника (Hortulanus), возделывающего морские сады, как подчёркивал он сам. Феррари — монах-кузнец (ferrarius), обрабатывающий металлы. Муса, ученик Калида (Calid) — Μΰστης, Посвящённый, в то время как его учитель — наш общий учитель — жар (лат. calidus, жаркий, жгучий) от атанора. Эли обозначает соль, греч. άλς, а Метаморфозы Овидия — изменения философского яйца (ovum, ovi). Архелай — это скорее название труда, чем имя автора; оно означает начало или принцип камня, от греческого 'Αρχή (начало, принцип) и λάος (камень). В имени «Марсель Палинген» сочетаются Марс или железо, ήλιος (Солнце) и Palingenesia (возрождение или духовное перерождение), что указывает на перерождение солнца или золота с помощью железа. Жан Остри, Грациан и Стефан (Etienne) делят между собой ветры (austri), благодать (gratia) и венец (Στέθανος, Stephanus). Фаман берёт себе в качестве эмблемы столь прославляемый Мудрецами каштан (отсюда Fama-nux — прославляемый орех), а Иоанн де Сакробоско происходит из таинственного священного леса (bois consacré). Килиани равнозначен Киллене (Cyllène), горе Меркурия, которая дала имя богу Силену. Скромный же Галлинарий довольствуется названием курятник, или «птичий двор», где жёлтый цыпленок, вылупившийся из яйца чёрной курицы, вскоре превращается в курицу, несущую золотые яйца.
69
Слово
70
Налицо полное изобразительное и смысловое соответствие с кабалистическими гравюрами некоторых старинных книг, в частности
71
* от греч. αχρααματιχοζ — предназначенный для слушания. Речь идёт об искусстве передавать свои мысли зашифрованным образом.
72
Эта небольшая книжка форматом в одну шестнадцатую, прекрасно выполненная, но без указания места издания и фамилии издателя, вышла в свет в 1753 г.