На кессоне в Дампьере у змей собачьи головы (у одной голова кобеля, у другой — суки), олицетворяющие два противоположных начала — активное и пассивное, твёрдое и летучее, — на которые воздействует посредник (médiateur), то есть наш тайный огонь (notre feu secret), представленный магическим прутом. Артефий называет эти начала хорасанским кобелём и армянской сукой, именно этих змей младенец Геркулес задушил в своей колыбели, они — единственные агенты, соединение, борьба и гибель которых при содействии философского огня порождают живого и активного герметического меркурия (mercure hermétique vivant et animé). Эта двойная Ртуть (double mercure) обладаёт двойной летучестью, и крылья петаса вкупе с крылышками на кадуцее вполне доступно и красноречиво выражают совокупность этих свойств.
Кессон 7. — На барельефе Купидон с луком в одной руке и со стрелой в другой скачет верхом на Химере по усыпанным звёздами облакам. На филактерии внизу написано, что Эрос — вечный мастер.
.ÆTERNVS.HIC.DOMINVS.
С этим трудно не согласиться, ту же мысль подтверждают и другие кессоны. Эрос — мифологическое олицетворение согласия и любви — в полном смысле слова вечный мастер и владыка Делания. Он единственный способен примирить врагов, чья лютая ненависть постоянно толкает их на взаимопожирание. Он миротворец, подобно священнику на гравюре Двенадцати ключей Василия Валентина, сочетающему браком герметических царя и царицу. Это он в том же труде поражает стрелой женщину с большой ретортой (énorme matras), наполненной непонятной жидкостью (eau nébuleuse)…
Из мифов мы знаем, что у Химеры было львиное тело со змеиным хвостом и три головы: льва, козы и драконаXXXV. Две основные составляющие чудовища — лев и дракон, так как на них приходятся соответственно голова и тело и голова и хвост. Разбирая последовательно этот символ, приходишь к выводу, что главную роль здесь играет дракон, которого постоянно смешивают со змеем, — известно, что греки под словом δράκων чаще подразумевали дракона, чем змея. Это наша изначальная материя (notre matière initial), собственно субъект нашего искусства в своём исходном бытии, в том состоянии, в каком предоставляет его в наше распоряжение природа. Следующим по значимости идёт лев. Рождённый от субъекта Мудрецов (sujet des sages) и утратившего силу металла, он значительно превосходит мощью своих родителей и в скором времени становится сильнее отца. Недостойный сын старика и очень молодой женщины, он с рождения испытывает невероятное отвращение к своей матери. Он неуживчив, жесток, агрессивен. Ничего хорошего не приходилось бы ждать от этого кровожадного свирепого наследника, если бы благодаря счастливому случаю не удалось привести его в более спокойное умиротворённое состояние. По наущению своей матери Афродиты Эрос, и сам рассерженный нашим героем, тяжело ранит его стрелой. Парализованного, его приносят к матери, и та, чтобы вылечить неблагодарного сына, жертвует собственной кровью, то есть частью своей плоти и, спасши сына, умирает… «Мать, — говорится в Согласии Философов, — всегда больше сострадаёт своему ребёнку, чем ребёнок матери». После длительного и тесного взаимодействия Серы-льва и растворителя-дракона образуется (или частично регенерируется) новое существо со смешанными свойствами, символически представленное козой или, если угодно, самой Химерой. Греческое Χίμαιρα (Chimère, Химера) означает также молодую козу (jeune chèvre, каб. Χ-μήτηρ). Между тем молодая коза, обязанная своим существованием и замечательными свойствами своевременному вмешательству Эроса, не что иное, как философский меркурий (mercure philosophique) — результат соединения серного и меркуриального начал, — обладающий всеми необходимыми качествами, чтобы превратиться в пресловутого золоторунного барана (bélier à toison d’or), то есть в наш Эликсир и наш камень. Таково описание герметической работы, о которой свидетельствует древняя Химера, и таково, по словам Филалета, содержание всей нашей Философии.
Да простит нам читатель, что, стремясь наилучшим образом представить основные практические положения нашего Искусства, мы прибегли к аллегории, но у нас не было иного выхода. Кроме того, мы следовали в этом древней традиции. Приписывая основную роль малышу Купидону — владыке Делания и домоправителю, — мы подчиняемся указаниям Ордена, дабы не быть клятвопреступниками. Проницательный читатель, впрочем, найдёт на страницах нашей книги нарочно рассеянные по разным местам дополнительные указания на роль посредника, о котором мы не будем здесь долее распространяться.
Кессон 8. — Мы видим тут сюжет, уже встречавшийся нам в других краях и, прежде всего, в Бретани: небольшой участок с круглой изгородью, и внутри горностай — эмблема королевы Анны, жены Карла VIII и Людовика XII. Горностая мы обнаруживаем рядом с символическим дикобразом Людовика XII на колпаке над большим камином особняка Лальмана в Бурже. Надпись на барельефе — слегка переиначенный девиз ордена Горностая: Malo mori quam fœdari (Смерть предпочту позору). Этот рыцарский орден, основанный в 1381 г. Иоанном V, герцогом Бретонским, распался в XV в. и был восстановлен неаполитанским королём Фердинандом I в 1483 г. Однако, лишившись герметического характера, орден превратился в довольно случайное собрание знатных рыцарей.
Надпись на филактерии нашего кессона гласит:
MORI.POTIVS.QVAM.FED ARI.
Лучше смерть, чем позор
Прекрасная и благородная сентенция Анны Бретонской. Свидетельство чистоты применительно к небольшому хищному животному, чей белый мех, как полагают, — предмет особых забот его юркого и проворного обладателя. Но в эзотерике сакрального Искусства горностай — символ философской ртути (mercure philosophique) — указывает на совершенную чистоту сублимата, которую ещё больше подчёркивает добавление Серы (или металлического огня).
Горностай (hermine) по-гречески ποντικός — от πόντος или πόντιος (1е gouffre, l’abîme, la mer, l’océan, пропасть, бездна, море, океан); это понтийская вода Философов (eau pontique des philosophes), наш меркурий, море, очищенное с помощью Серы (mer repurgée avec son soufre), иногда просто вода нашего моря (eau de notre mer), иначе, вода нашей матери (eau de notre mère) или изначальная хаотическая материя (matière primitive et chaotique), прозванная субъектом Мудрецов (sujet des sages). Мастера учат, что их вторая Ртуть (leur mercure second) или понтийская (pontique) вода, о которой мы говорим, и есть та самая постоянная вода (eau permanent), которая, в отличие от жидкостей, «не смачивает рук», и в то же время это вода их родника, текущая в герметическое море. Заполучить эту воду можно, по их словам, трижды ударив по скале, после чего чистая вода хлынет вперемешку с водой грубой и затверделой, которую обычно изображают в виде торчащих из моря каменных глыб. Слово πόντιος, кроме того, означает всё, что обитает в море. Сразу приходит на ум таинственная рыба, которую Ртуть поймала и удерживает в ячейках своей сети. В день Богоявления (Fête des Rois)c эту рыбу по-древнему обычаю подают на стол либо в её естественном виде (sole, dauphine, морской язык, дельфин), либо в виде куклы-голыша («baigneur», купальщик) или боба (fève), спрятанного между слоями (lames feuilletées) традиционного богоявленского пирога[371]. Таким образом, чистый белоснежный горностай предстаёт перед нами выразительной эмблемой обычной ртути (mercure commun), соединённой в субстанции философской ртути (mercure philosophique) с Серой-рыбой.
371
См. Fulcanelli.