«…в самом простом обобщении, в элементарнейшей общей идее („стол“ вообще) есть известный кусочек фантазии»[50],
– говорит В.И. Ленин. Раскрывая существо абстрагирующего характера мыслительной деятельности, Л. Фейербах пишет:
«Абстрагировать – значит полагать сущность природы вне природы, значит сущность человека полагать вне человека»[51].
В самом деле, общий признак множества вещей, образующий их сущность большей или меньшей глубины, сам по себе, отдельно от конкретных вещей в природе не существует, в то время как в языке и мышлении, благодаря особой форме отражения, он приобретает самостоятельное существование подобно материальным предметам («смелость», «гуманизм», «протяженность», «масса» и т.д.). Это оказывается возможным потому, что в самих вещах одни признаки противопоставлены другим и вещам в целом, несмотря на их связь и единство. В объективном мире каждый предмет имеет множество определений, благодаря которым он одновременно входит в большое количество различных классов. Но, говоря и мысля, например, что этот человек смел, мы отражаем только одно определение и, следовательно, включение человека только в класс смелых, отвлекаясь от всех остальных определений (умен, молод и т.д.) и от его вхождения во все остальные классы. Это возможно благодаря объективной противоположности самих определений.
Активная переработка объективной информации сознанием состоит не в мысленном порождении тех признаков, которых нет у вещей, не в приписывании вещам несвойственных им определений, не в произвольном отнесении предметов к каким угодно классам (как считают те, кто неоправданно преувеличивает активность языка и абстрактного мышления в процессе познания), а в отвлечении от вещей реально существующих у них признаков, в отчленении одних реальных определений от других, в отграничении объективного вхождения предметов в одни классы от их объективной включенности в другие классы.
Свои общетеоретические и философские выводы неогумбольдтианцы делают на основе реальных языковых фактов – случаев так называемого семантического расхождения между языками, которое состоит в том, что лексическим единицам и грамматическим формам одних языков, имеющим вполне определенное значение, в других языках соответствуют слова, фразеологизмы и грамматические формы с отличающимся содержанием и нет лексических единиц и грамматических форм, обладающих тем же самым значением, иногда же вообще невозможно говорить о семантическом взаимосоответствии единиц разных языков. Это обусловлено тем, что в разных языках отражаются различные стороны, признаки (свойства, связи, отношения) одних и тех же предметов. А поскольку объединение предметов в классы осуществляется на основе их признаков, разные языки неодинаково классифицируют вещи и явления объективного мира, по-разному делят этот мир на сферы. В одних и тех же предметах могут быть выделены различные части в зависимости от признаков, выступающих в качестве основания расчленения. Поэтому семантическое различие языков связано не только с различным распределением предметов по классам, но и с различным делением целых на части.
Даже в генетически родственных языках наблюдаются подобные различия. Так, русским словам теща и свекровь в немецком языке соответствует лишь одно слово Schwiegermutter, в английском языке – mother-in-law, во французском языке – belle-mère. Количественное несовпадение слов в указанных языках связано с определенным семантическим расхождением, но это расхождение порождено не субъективным произволом языков (внутренней творческой силой языков), как полагают неогумбольдтианцы, а реальным многообразием признаков в самих предметах, благодаря которому одни и те же предметы в самой объективной действительности одновременно входят в большое количество различных классов. И поскольку
«человек не может охватить = отразить = отобразить природы всей, полностью, ее „непосредственной цельности“»[52],
а отражает ее по частям, схватывая то одни, то другие стороны, связи и отношения, реально создаются условия для отражения в одних языках одних признаков вещей и, следовательно, вхождения предметов в одни классы, а в других языках – других признаков вещей и их вхождения в другие классы. В приведенном примере русский язык акцентирует различные признаки тещи и свекрови (тó, что одна является матерью мужа, а другая – матерью жены) и показывает их объективную принадлежность к разным классам, в то время как в немецком, английском и французском языках отражается лишь общий признак тещи и свекрови (тó, что и та и другая является матерью одного из супругов) и их реальная принадлежность к одному более широкому классу.
51