Идеалистический вывод и в данном случае обусловлен метафизическим подходом Б. Уорфа к рассматриваемому объекту, непониманием диалектики вещества и его оформленности, которая представляет собой частный случай диалектики формы и содержания. Вещество и его оформление (в том числе и количественная определенность), с одной стороны, находятся в неразрывном единстве (нет вещества без конкретного оформления, нет конкретно оформленной вещи, не состоящей из какого-либо вещества). С другой стороны, они противоположны, а значит, и противопоставлены друг другу: одинаково оформленные вещи (например, скульптура, посуда и т.д.) могут быть созданы из разного вещества (глины, фарфора, камня и т.п.), одно и то же вещество может быть использовано для создания различно оформленных вещей (из шоколада можно сделать плитку, куб, шар, различные фигурки людей и животных, используя то меньшее, то большее количество материала; из одного и того же куска сырой глины можно сначала вылепить посуду, а затем различные скульптурные фигуры). Вещественные существительные языка хопи отражают единство вещества и оформленности, подобные существительные в индоевропейских языках – противопоставленность того и другого. На передний план они выдвигают противопоставленность вещества оформленности, абстрагируя вещество от его оформления. Выдвижение на передний план противопоставленности оформленности веществу порождает существительные, обозначающие оформленность вещества (в том числе и количественную). Часто оформленность и количество вещества устанавливаются через указание на его вместилище.
Хотя Б. Уорф сосредоточивает внимание на особенностях грамматического строя языков, на связи различия в грамматических формах с различием семантики, он учитывает при сопоставлении языков и особенности лексики, а значит, и те семантические расхождения, которые обусловлены спецификой лексического состава. В языке хопи он обнаружил существительное, которое относится к любому летающему предмету или существу, за исключением птиц. Таким образом, это существительное обозначает класс «Летающие минус птицы». Оно может быть использовано для наименования и насекомых, и самолетов, и летчиков. В современных индоевропейских языках нет существительного с таким широким значением[64]. В этом случае, как и во всех рассмотренных выше, выделение особого класса вещей обусловливается не субъективным произволом языка хопи, а реальной объединенностью большой группы предметов, которая вызвана наличием у всех предметов способности летать и отсутствием у них специфических свойств птиц.
В отличие от индоевропейских языков в эскимосском языке отсутствует слово для выражения общего понятия «снег», вместо него имеется целый ряд слов со значениями «падающий снег», «снег на земле», «снег, плотно слежавшийся, как лед», «талый снег», «снег, несомый ветром» и т.п.[65] Это семантическое различие между лексическими единицами языков также связано с различным распределением одних и тех же предметов по классам в самом объективном мире: реально объединены в один широкий класс общими признаками снега все его разновидности, но в рамках этого класса столь же реально выделяются более узкие группировки, внутренне объединяемые теми или иными частными признаками – нахождением на земле, таянием, плотностью и т.д. Эти группировки не исключают друг друга взаимно, а в значительной мере пересекаются, так что одна и та же конкретная масса снега одновременно входит в несколько группировок.
От действительных семантических расхождений между языками нужно отличать случаи мнимого расхождения, которые используются неогумбольдтианцами для преувеличения существующих различий между языками в области семантики. Один из случаев мнимых семантических расхождений связан с преувеличением роли внутренней формы слов и грамматических форм, с неразграничением современного и этимологического значения. Так, в индоевропейских языках для выражения длительности и других временных характеристик широко используются слова и грамматические построения (предложные конструкции), выражавшие изначально пространственные отношения (ср. длинный путь и длинный вечер, короткий шест и короткий день, перед домом и перед восходом солнца, около сада и около часа). А.А. Потебня установил, что в русском языке бóльшая часть из 17 первичных предлогов с пространственным значением стала использоваться для выражения временных отношений[66].