Б. Уорф считает, что такое изменение значения является результатом метафорического переноса. Ничего подобного нет в языке хопи, который отличается полным отсутствием такого рода метафор, поскольку в нем есть специальные средства для раскрытия временных характеристик. С описанным различием в способе выражения временных определений Б. Уорф связывает определенное семантическое расхождение между индоевропейскими языками и хопи[67]. Однако фактически это различие носит лишь этимологический характер, семантики современных языков оно в сущности не касается, так как современные временные значения не включают в себя оттенков пространственных значений. Кстати, сам Б. Уорф утверждает, что в рассматриваемом случае метафоричность едва ли осознается[68]. А это значит, что в ходе речевого общения совсем или почти совсем не осознается прежнее пространственное значение.
Второй случай мнимого семантического расхождения наблюдается тогда, когда материальным языковым средствам, выполняющим в современном языке чисто строевую функцию, приписываются особые смысловые значения, а затем при наличии этих средств в одних языках и их отсутствии в других делается вывод о семантических различиях между этими языками. Например, можно сделать вывод о расхождении между семантикой русского и семантикой английского языка, если вложить определенное смысловое содержание в чисто материальные формы рода русских неодушевленных существительных, поскольку английский язык категории рода вообще не имеет[69].
Идеалистический характер вывода о наличии разного видения мира у разных народов, о формировании различных картин мира в языках с различным грамматическим строем и различным словарным составом, сделанного неогумбольдтианцами на основе семантических расхождений между языками, обусловлен не только игнорированием диалектики отдельного и общего, их метафизическим разрывом, но и незнанием диалектики отдельного, которое в свою очередь заключает в себе единство и противопоставленность различных сторон. Благодаря каждой своей стороне отдельное соотносится с другими отдельными, совпадая с ними в одной из своих сторон как в общем, отождествляющем их признаке. При этом разные стороны соотносят его (отождествляют) с разными, неоднотипными отдельными, включая одновременно в разные классы вещей,
«…противоположности (отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т.д. и т.д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и т.д.»[70]
Поскольку разные стороны отдельных вещей включают одни и те же отдельные вещи в разные классы, отождествляя их с разнотипными другими отдельными, постольку в самой действительности существуют различные группировки одних и тех же предметов и явлений, частично совпадающие, по-разному пересекающиеся, накладывающиеся друг на друга. Иначе говоря, в самом объективном мире имеют место многочисленные сегментации его содержания, находящиеся в единстве и в то же время противостоящие друг другу. Многообразие этих сегментаций зависит не только от различного распределения одних и тех же вещей по классам, но и от различного членения одних и тех же целых на части, которое также определяется диалектикой отдельного, неразрывно связанной с диалектикой отдельного и общего: всякое отдельное воплощает в себе целый ряд общих, поскольку оно заключает в себе много различных сторон; но, с другой стороны, каждое отдельное имеет различные стороны, поскольку оно воплощает в себе целый ряд общих, которые и выступают в пределах одного отдельного как его стороны, взаимно связанные и взаимно противопоставленные.