«Конкретное потому конкретно, – писал К. Маркс, – что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного»[71].
Эти же определения конкретного есть не что иное, как его различные признаки, общие и для других конкретных. Диалектика отдельного переходит, таким образом, в диалектику общих, которые в пределах отдельного образуют единство и в то же время противостоят друг другу.
Благодаря наличию различных сторон в одном отдельном оно как целое по-разному делится на части соответственно каждой стороне. Вот эту диалектику отдельного, обусловливающую диалектику целого и частей, поскольку предмет может делиться на части только соответственно одной из его сторон, также игнорируют неогумбольдтианцы в своих теоретических построениях.
Диалектико-материалистическое объяснение семантического расхождения между языками показывает научную несостоятельность субъективно-идеалистической и метафизической трактовки этого явления, но оно не устраняет самого факта семантического расхождения и еще не опровергает основанного на нем учения неогумбольдтианцев о зависимости познавательных возможностей человека, результатов познания (картины мира, мировоззрения) и обусловленных ими культуры и общественного поведения людей от грамматического строя и лексического состава языка.
В научной литературе предпринимаются попытки разделаться с неогумбольдтианской концепцией языка и познания, языка и культуры путем отрицания или, по крайней мере, преуменьшения самого факта семантических расхождений между языками, сведения этих расхождений к минимуму, не затрагивающему картины мира в ее существенных частях, к дополнению единого логического отражения действительности некоторыми побочными языковыми образами. Принципу лингвистической относительности неогумбольдтианцев Г.А. Брутян противопоставляет сформулированный им принцип лингвистической дополнительности, который гласит:
«В процессе познания в связи с активной ролью языка и в силу его специфических особенностей возникает языковая картина мира. Она в целом и главном совпадает с логическим отражением в сознании людей. Но при этом сохраняются периферийные участки в языковой картине мира, которые остаются за пределами логического отражения, и в качестве словесных образов вещей и лингвистических моделей отношения между ними варьируются от языка к языку в зависимости от специфических особенностей последних. Через вербальные образы и языковые модели происходит дополнительное видение мира; эти модели выступают как побочный источник познания, осмысления реальности и дополняют нашу общую картину знания, корректируют ее. Словесный образ сочетается с понятийным образом, лингвистическое моделирование мира – с логическим его отображением, создавая предпосылки воспроизведения более полной и всесторонней картины окружающей действительности в сознании людей»[72].
Не проводя специального критического анализа общих соображений Г.А. Брутяна о соотношении языка и мышления, логических форм мысли и грамматических форм языка, сошлемся на статью В.З. Панфилова «Язык, мышление и культура»[73], в которой проводится такой анализ. Для нас важно то, что принцип лингвистической дополнительности, с одной стороны, неправомерно затушевывает значительные семантические различия между языками, сводя их в сущности к различиям лишь в добавочных образах тех же вещей, свойств и отношений, которые представлены в логическом отражении мира, а с другой – не показывает, кáк неогумбольдтианство, отправляясь от бесспорных фактов языка (действительных семантических расхождений между языками), приходит к ложным идеалистическим выводам, не заметив, что в ходе языковой деятельности семантические различия между языками снимаются.
Определенной заслугой неогумбольдтианцев является то, что они сосредоточили внимание на смысловой стороне языка, получили некоторые положительные результаты в изучении этой стороны (исследование семантических полей, построение содержательной грамматики и т.д.), выявили семантические расхождения между языками, изучили их и привлекли к ним внимание широкой лингвистической общественности. Знакомство же с этими семантическими расхождениями важно не только в теоретическом, но и в практическом отношении. Оно необходимо в первую очередь переводчикам и преподавателям иностранных языков, т.е. людям, которые имеют дело с несколькими (по меньшей мере с двумя) языками и должны уметь преодолевать существующие между ними семантические различия, что невозможно без знания самих различий. Естественно, положительным моментом в теоретической деятельности неогумбольдтианцев является решительное отстаивание идеи единства языка и мышления, хотя нужно иметь в виду, что у неогумбольдтианцев идея единства языка и мышления фактически перерастает в идею их тождества. Разумеется, избегая отождествления языка и мышления, не следует впадать в другую крайность и допускать словесную невыраженность отдельных элементов мысли и тем более возможность возникновения понятий до появления слов, что в тенденции ведет к разрыву языка и мышления[74].
72
74
См. в связи с этим: «Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка». М., 1970, стр. 40 – 42, 387 – 391.