Неоправданно преувеличенное выдвижение анализа на передний план, ведущее к изоляции единиц языка не только от речевого процесса, но и от языковой системы, мешает увидеть, что даже в рамках самой системы языка единицы одних участков могут возмещать отсутствующие, но необходимые для содержания единицы других участков. Как правило, наблюдается замена недостающих грамматических средств лексическими средствами. Так, отсутствие категории глагольного вида в немецком языке не означает, что в этом языке вообще не выражается характер протекания действия во времени (значение аспекта)[80], т.е. то, что в других языках, например в русском (совершенность и несовершенность действия), в нивхском (законченность, многократность, обычность, длительность действия)[81], в корякском (многократность и однократность, длительность и мгновенность, интенсивность и неполнота проявления действия)[82], передается при помощи видовых форм глагола. В немецком языке аспектуальность выражается с помощью лексических средств: завершенность действия – с помощью глаголов enden, aufhören ʽкончитьʼ, ʽперестатьʼ, обычность действия – глаголом pflegen ʽиметь обыкновениеʼ, длительность – наречием lange ʽдолгоʼ, мгновенность – наречиями plötzlich ʽвдругʼ, auf einmal ʽвнезапноʼ, многократность действия – наречиями oft ʽчастоʼ, manchmal ʽиногдаʼ, regelmäßig ʽрегулярноʼ и т.д.
Кстати, не следует преувеличивать познавательную роль грамматической семантики. Грамматические значения, разумеется, необходимы для языка, без них невозможно соединение лексических значений в предложениях и словосочетаниях, но для глубины познания явлений объективного мира, для концентрации внимания на них необходимо их отражение в лексическом значении или сочетании лексических значений. Например, научные понятия пространства, времени и причины раскрываются не через грамматические (синтаксические) значения придаточных места, времени и причины или локальных, временных и причинных предложных конструкций, а в основном при помощи слов (ср. русск. пространство, время, причина). Грамматические значения выполняют строевую роль в семантической структуре языковых построений, и в этом состоит их основное назначение.
Однако не любое идеальное содержание, обусловливаемое практической деятельностью людей и процессом познания, может быть выражено средствами закрепленной системы языка, какой бы развитой и богатой она ни была. В общем и целом выразительные возможности системы любого языка весьма ограниченны, но это не является препятствием для бесконечно развивающейся познавательной деятельности людей и быстро прогрессирующей практики, потому что познание, стимулируемое задачами, которые ставит перед человеком практика, и получающее благодаря успехам практики новые возможности проникновения в природу вещей, осуществляется не на базе закрепленной системы языка, а на базе бесконечно многообразной, гибкой и подвижной речи, лишь использующей средства языковой системы и создающей из ее единиц, благодаря безграничной возможности комбинирования, любое нужное количество новых единиц для удовлетворения потребностей познания и практической деятельности[83]. Основная ошибка неогумбольдтианцев состоит как раз в том, что они не замечают этой исключительно важной истины.
Получаемые неогумбольдтианцами некоторые положительные результаты касаются лишь отдельных сторон языка (закрепленной системы и отдельных ее компонентов), а не языковой деятельности в целом. Эти односторонние результаты могут достигаться при помощи анализа и сравнения, которые закономерны и необходимы на своем месте. Когда же исследователи с помощью приемов, достаточных для изучения отдельных сторон объекта, пытаются постигнуть весь объект, результаты оказываются ложными: происходит необоснованное распространение на объект в целом свойств, присущих только отдельным его сторонам. Именно такая ошибочная методика не позволяет представителям неогумбольдтианства установить подлинную роль языка в познании и общественной жизни людей.
80
О категории аспектуальности и средствах ее выражения см.:
82
83