Поэтому я не против тех, которые учат народ, что есть свободная воля, прилагающая усилие вместе с помогающей благодатью, но против тех, которые перед невежественным простым народишком (rudis plebicnia) обсуждают такие сложности, которые едва под силу университетам. Подобно тому как священник благочестиво учит народ, что есть Отец, Сын и Святой Дух; впрочем, ты сам увидишь, полезно ли перед пестрой толпой говорить о таких схоластических сложностях, как о свойствах [лиц], об их реальности и об их отношениях.
Несколько примеров такого рода я излагаю в Диатрибе, а ты вставляешь здесь слова: «не без намека и колкости». О каком намеке здесь речь, если я не хочу, чтобы то, о чем говорят скотисты и оккамисты, говорилось перед непросвещенными людьми, чтобы даже и перед учеными не углублялись в это более чем нужно? О какой моей колкости ты говоришь? Разве я внушаю пункт о трех лицах и их единой сущности? В чем только ты без колебаний ни обвинишь меня, ведь тебе не стыдно столько раз называть Эразма Лукианом и Эпикуром?[1608] О неискупимом грехе будет сказано в другом месте. <...>
<...> С другой же стороны, гораздо больший грех в различении мнений, так как из одного я будто бы делаю три. Это порок, свойственный безумию или же опьянению — вместо одного предмета видеть несколько. В действительности я привожу многие мнения, из которых первое принадлежит Пелагию и которое я отставляю как осужденное,
На втором месте я привожу суждение тех, которые приписывают свободной воле очень мало, однако не совсем ее устраняют. Ведь они говорят, что она в действительности ни на что не способна, если нет благодати — побуждающей или творящей, творящей совместно или завершающей. Тем не менее при всем этом они допускают расположение или обращение человеческой воли, совместное действие, наделяя человеческую волю некой силой, которая чти-то делает вместе с делающей благодатью. Это мнение Августина или Фомы, следующего за суждением Августина, как бы мало он ни приписывал свободной воле.
Это мнение я называю приемлемым, потому что оно оставляет человеку стремление и попытку. И здесь ты выливаешь целый поток слов: каким это образом не засчитывается то, что должно засчитываться, и каким это образом говорят, будто на что-то способно то, что само по себе ни на что не способно, хотя я при рассуждении устраняю трудность такого рода, как говорят, вполне осязаемо.
Третье мнение, которое я привожу, принадлежит Карльштадту, который не совсем устраняет свободную волю. Да позволят мне это сказать между прочим, потому что если кто-то и предпочитает обозначать его буквами «бета» или же «дельта», то ко мне это не имеет отношения; он, однако, отрицает, что свободная воля свершает что-нибудь в добром деле, но говорит, что она просто терпит, так что благодать действует не через нашу волю, а на нашу волю, которая исключительно только претерпевает воздействие.
1608