***
Этот мир населен растениями, животными, минералами, а на вершине всего поставлен человек. Для того ли, чтобы ощущать все воздыхания попираемых, все муки придавленных, все боли огорченных и через трупы спокойно и решительно устремляться к своему бессмертию? О, трагичное бессмертие на трупах ближних! Даны ли человеку чувства, которые могли бы это вынести, и душа, которая бы не сошла с ума от этого, и сердце, которое могло бы от этого не разорваться? Но все же человек сущностно и судьбоносно зависит от всех тварей, а все твари от него. Есть что-то в человека, что его делает судьбою времени и пространства, судьбою всех подангельстких существ во всех мирах. Поэтому он смело вздымается духом над всеми безднами, рассеянными по пространству и времени. Но все же это маленький, крошечный, малюсенький человек. Извлеките из земли силу притяжения, которой она нас держит в своих страстных объятиях, куда бы мы, люди, разлетелись и куда бы попадали? Есть ли дно такому падению с земли, и куда нам упасть, и на что мы упадем?
Грехолюбивый человек имеет свою логику, которой оправдывает свой грех и свое зло. Вот она: этот мир сотворен эпилептиком. Разве душа в теле не находится постоянно в эпилептических припадках? Разве тело в мире не находится постоянно в эпилептических конвульсиях? Разве земля в объятиях солнца не находится в эпилептических муках? Разве зрачок в глазу не находится в эпилептическом припадке? Наша звезда – это отвратительная коростная жаба среди звезд, а люди, а существа, живущие на ней, всего лишь коросты, короста на коросте. Поэтому наша звезда находится в постоянной лихорадке, а человек на ней – в постоянном бреду. Какая-то проклятая жуть струится со всех звезд на нашу звезду. И все боли больных существ сливаются на нашу планету, как будто она есть единое сердце всех миров. И она корчится, трясется и бредит в каком-то космическом бреду, и рыдает под мрачными вершинами и над грозными глубинами, не понимая ничего из того, что с ней происходит…
Нет ничего отвратительнее, чем грехолюбивый человек. Он носит в себе страшнейшее пугало – огреховленное сознание и огреховленное ощущение. И еще одно пугало – огреховленную волю. А его явь? Это непрерывные и необозримые шествия отвратительных монстров. Из-за такого человека грустят над человеком все миры, страшатся его и опасаются за свою судьбу. Если же когда-нибудь, где-нибудь в космосе будут искать страшнейшее пугало, чтобы сделать из него божество, то только наша планета будет в состоянии подарить его космосу. Чтобы устрашать космос и космические существа, достаточно быть человеком – человеком греха и зла.
***
Что такое природа? На каком основании она существует? Из чего она состоит? Где ее основание? Где дно? Где вершина? Где ее начало? Где конец? Все, что ей принадлежит, необычно и удивляет наше крошечное человеческое сознание и ошеломляет наше мелкое человеческое чувство. Ибо и бесконечно малое так же удивляет, как и бесконечно большое. Страх охватывает человека и от бесконечно малого, и от бесконечно большого. Что только ни проходит и что только ни тянется между бесконечно малым (праэлектроном) и бесконечно большим (универсумом)? Человек и бесчисленные существа и вещи. Какие только процессы не ткутся на удивительном ткацком станке, растянутом между бесконечно малым и бесконечно великим! Бросается в глаза, что везде одна и та же тайна: и в самом большом и в самом малом, и во всем, что между ними. «Везде один и тот же план, одна и та же мысль… Одни и те же законы управляют и жизнью атома и жизнью звезд».
Но где бы человек ни был, он всегда находится или на рубеже бесконечно малого, или на рубеже бесконечно большого. И его сознание дрожит и трепещет, приблизившись к жутким пропастям бесконечно великого или бесконечно малого. А чувство в них трепещет и цепенеет. Увлеченная заманчивой таинственностью бездны, человеческая мысль всегда недалека от безумия, а человеческое ощущение – от отчаяния. Здесь и для человеческой мысли, и для человеческого ощущения только одно спасение – Богочеловек Иисус. Ибо Он, мудростью и любовью проводя человеческую мысль и человеческое ощущение через пропасти бытия и существования, незаметно претворяет человеческую мысль в богомыслие и человеческое ощущение – в богоощущение. И так вводит их в райскую, божественную вечность, где никакие противоречия не нарушают их богочеловеческий мир.