Н. А.: Напрасно вы вините. Просто люди разные и не было желания грести вместе. Свободы воли ведь нет. Это яснее в искусстве. Надо писать как можно чаще, потому что удача зависит не от тебя, пусть будет хоть больше шансов.
Л. Л.: Пусть вы только проводник, но от вас зависит продолжать быть проводником или нет, хорошим или плохим.
Н. А.: К этому все и сводится: создать такие условия, дать максимум в искусстве. Ящик оказался плохим помещением, значит, следует его разломать и выйти из него. Что ж, компания распадается. Когда у меня в гимназии были товарищи, тоже казалось, неужели я буду без них. Но жизнь все время создает новое. Сейчас дело уже не в компании, сейчас — спасайся, кто может.
Л. Л.: Да, кто может, спасется. Но я думаю, что это был единственный возможный выход. А теперь ясно, оставлен на самого себя.
Н. А.: Главное, уже не весело вместе. Видали вы, как Н. М. едет в гости. Унылый, воротник поднят, кепочка маленькая, длинный нос опущен книзу, в кармане стручок перца на случай если будет водка.
Л. Л.: На что похоже время? Самый этот вопрос кажется странным. Так привыкли мы к тому, что время единственно, всеобъемлюще, ничего подобного ему нет, мы находимся в нем, как в воздухе.
Его и не замечали сначала, как воздух. Но в воздухе есть свои зоны сгущения, разряжения, есть его несовпадения с движением человека, ветер. Это позволило его исследовать. И время тоже не однообразно.
Если бы удалось, хотя бы мысленно, выкачать время, поняли [бы], как будет без него.
Мы ощутили [бы] неискоренимое удивление: как это может быть — было и нет. Или все всегда существует или ничего и никогда не существует. Очевидно, есть какая-то коренная ошибка, от которой надо освободиться, чтобы понять время. И мы нащупываем среди обыденных вещей те, которые многозначительны, точки, под которыми спрятаны ходы внутрь. Мы хотим распутать время, зная, что вместе с ним распутывается и весь мир, и мы сами. Потому что мир не плавает по времени, а состоит из него.
Время похоже на последовательность, на разность и на индивидуальность. Оно похоже на преобразование, которое кажется разным, но остается тождественным.
Мы хотим видеть уже сейчас так, как будто мы не ограничены телом, не живем.
На этом кончается запись разговоров. Разговоры происходили и 1933 и 1934 гг. В них участвовало семь человек.
Зачем я предпринял эту неблагодарную работу? И как хватило терпения ее довести до конца?
Меня интересовало фотографирование разговоров, то, чего, кажется, никто не делал: я пробовал сохранить слова нескольких связанных друг с другом людей в период, когда связь их стала разрушаться; мне хотелось составить опись собственных мыслей, чтобы знать, что делать дальше.
(1933-1934)
Примечания
«Разговоры» являются аутентичной (насколько это возможно вручную) записью бесед, происходивших в 1933-1934 гг. в узком кругу «чинарей» и их друзей. Отрывки этих записей Липавского воспроизводились в следующих изданиях:
Т. А. Липавская. Встречи с Николаем Алексеевичем и его друзьями. — В сб. «Воспоминания о Н. Заболоцком», М., 1984, сс. 52-56 (далее — Липавская); Леонид Липавский. Из разговоров «Чинарей». — «Аврора», 1989. № 6. сс. 124-131. Публ. Л. С. Друскиной (далее — Аврора); Леонид Липавский. Разговоры. — «Московский наблюдатель», 1992, № 5-6. сс. 54-63. Подг. текста. примеч. и проч. пост. слова А. Герасимовой (далее — МН).
Основные участники «Разговоров»: Л. Л. — Леонид Липавский: Д. Х. — Даниил Хармс; Н. М. — Николай Макарович (Олейников); Л. В. — Александр Введенский; Н. А. — Николай Алексеевич (Заболоцкий); Я. С. — Яков Семенович (Друскин); Д. Д. — Дмитрий Дмитриевич (Михайлов — друг Липавского. университетский преподаватель и автор книг о городах); Т. А. — Тамара Александровна (Липавская — жена Л. С. Липавского).
«Разговоры» публикуются по машинописному экземпляру, любезно предоставленному Лидией Семеновной Друскиной.
Л. Липавский
Исследование ужаса
1.
В ресторане невольно задумываешься о пространстве.
Четыре человека сидело за столиком. Один из них взял яблоко и проткнул его иглой насквозь. Потом он присмотрелся к тому, что получилось — с любопытством и с восхищением. Он сказал:
— Вот мир, которому нет названия. Я создал его по рассеянности, неожиданная удача. Он обязан мне своим существованием. Но я не могу уловить его цели и смысла. Он лежит ниже исходной границы человеческого языка. Его суть так же трудно определить словами, как пейзаж или пение рожка. Они неизменно привлекают внимание, но кто знает, чем именно, в чем тут дело.