(46) Тебе показалось удивительным то, что о заговоре было сообщено сенату в тот самый момент, когда на Капитолии была установлена статуя Юпитера, статуя, которую должны были установить там еще двумя годами ранее. Ты еще так сказал: «Как это ты решился теперь выступить против дивинации вопреки тому, что ты ранее сам же сделал и написал?» Ты мой брат, я это помню. Но — что тебя в данном случае беспокоит? Сам факт — какой он есть, или я, желающий выяснить истину?
Итак, я ничего не говорю против[848] гаруспиков, я только добиваюсь от тебя, что лежит в основе всего их искусства? Но ты забрался в чудесное укрытие. Понимая, что я буду докучать тебе, добиваясь объяснения причин любой дивинации, ты многословно повторял, что, коль скоро ты видишь результат, тебе не нужно доискиваться основания и причины: важно, мол, что событие произошло, неважно, почему оно произошло. Как будто я вполне согласился с тобой относительно фактов или тоже считаю, что философу не следует доискиваться причин, почему что-то произошло.
(47) А ты еще тогда упомянул и о наших «Прогностиках», и о некоторых видах растений, о скаммонии и корне амфилохии, которых действие и результат ты знаешь, а почему они производят такое действие, причину — не знаешь.
XXI. Все это не к месту. И стоик Боэт, о котором ты упомянул, и даже наш Посидоний исследовали причины прогностик. Пусть даже причины этих явлений не установлены, сами-то эти явления можно было и наблюдать и изучать. Но в случае со статуей Натты или с медными таблицами законов, в которые попала молния, какие древние наблюдения могут нам помочь? [Даны были толкования:] «Пинарии Натты — нобили[849], следовательно, опасность от знати». Это так хитро задумал Юпитер [выдать предзнаменование]? Ромул, сосущий волчицу, перевернут ударом молнии; это — знак, что опасность грозит основанному Ромулом городу. Как мудро, подавая знаки, осведомляет нас Юпитер, не правда ли? Статуя Юпитера стала на место одновременно с сообщением о заговоре[850]. Ты предпочитаешь думать, что это произошло скорее по воле богов, чем по случаю? И, что подрядчик, нанятый Торкватом и Коттой для подготовки колонны, задержался с окончанием работы не по нерадению или по недостатку средств, а по воле богов, которые придержали его до назначенного часа? (48) Я не считаю совсем невероятным, что это правда. Я не знаю и хочу, чтобы ты мне объяснил.
Так как мне представлялось, что кое-что из того, что было предсказано прорицателями, сбывалось случайно, то ты многое наговорил и о случайности: что при четырехкратном бросании игральных костей случайно может выпасть самый удачный «венерин бросок», но четыреста «венериных бросков» подряд случайно не могут выпасть. Прежде всего я не знаю, почему не могут. Но я и не спорю: у тебя ведь много подобных примеров: и о брызгании красками, и о свином рыле, и много другого. Ты еще рассказал о Карнеаде и его выдумке про голову паниска. Как будто это не могло быть делом случая. И как будто в каждом куске мрамора не заключаются обязательно головы, достойные резца хоть самого Праксителя. Ведь все они делаются путем скалывания. Не иначе поступал и Пракситель. Но когда уже много сколото, и обнаружились черты лица, только тогда ты понимаешь, что то, что изваялось, действительно находилось внутри. (49) В хиосских каменоломнях, пожалуй, можно обнаружить нечто похожее на это, образовавшееся само собой. Но, не без участия воображения. Замечал же ты иногда в облаках фигуры львов или гиппокентавров? Случай может иногда (хоть ты это отрицаешь) скопировать действительность.
XXII. Обсудив достаточно вопрос о внутренностях и молниях, перейдем теперь к чудесам, чтобы уж полностью исследовать искусство гаруспиции. Вот ты рассказал о случае с самкой мула, которая родила жеребенка: событие удивительное, потому что такое бывает не часто. Но если бы оно было совсем невозможно, то оно и не произошло бы. То же самое можно сказать и о других чудесах: то, что не может произойти, никогда не может быть, а если могло произойти, то не должно нас удивлять. Ибо удивляемся мы, когда не знаем причин какого-нибудь нового явления. Но то же незнание причин явлений обычных нас не удивляет. Кто удивляется тому, что самка мула родила, тот ведь не знает, каким образом рожает и кобыла, и вообще, что собой представляет природа рождения живых существ. Но то, что он часто видит, то его не удивляет, даже если он не знает, почему это происходит. А вот если произошло такое, чего раньше не видел, это он считает чудом. Но что, собственно, считается чудом, то́ ли, что самка мула зачала, или то, что родила? (50) Зачатие, может быть, противоестественно (contra naturam), но рождение — почти неизбежное следствие.
848