В этой тяжелой, изнурительной борьбе прошло неизвестно сколько времени. Тимофею казалось, что оно остановилось вообще.
Все вокруг было угнетающе однообразным. Клубящийся белый туман — и ничего больше.
Только дрожащие стрелки приборов, рев моторов и резкие броски, при которых пол то уходил совсем из-под ног, то давил снизу с чудовищной силой, свидетельствовали, что машина все-таки движется.
И движется с большой скоростью.
Куда-то в неизвестность…
Сквозь помутневшие стекла кабины угадывались крылья, потерявшие свой обычный вид, будто были они не склепаны из гладких листов металла, а неряшливо вылеплены из серой глины, неровно облитой глазурью.
Качнуло особенно сильно. Тимофей успел заметить: высота всего сто шестьдесят метров…
— Иду на вынужденную, товарищ полковник, — глухо проговорил пилот. — Вернитесь к людям. Скорее. Там помо…
Он рванул изо всех сил ручку на себя, но самолет его не послушался. Боком, боком стал заваливаться на левое крыло.
— Давай аварийный слив! — закричал пилот бортмеханику…
Тот бросился к крану.
Выскакивая из кабины, Тимофей уголком глаза еще разглядел, что плотная белая пелена немного расступилась, превратилась в пляшущую метель, и машина несется, косо над, черной тайгой,
— Встать на ноги! — закричал он. Не отдавая отчета, возможно ли сделать это. И лучше ли это, и расслышат ли его крик издали сквозь грохот моторов. — Хватайтесь за подкосины…
Но уже все в самолете скрипело, падало, кувыркалось, как попало катилось куда-то.
Теряя равновесие, Тимофей опрокинулся навзничь. В грудь ему острым углом вдавился тяжелый ящик. Он попытался его оттолкнуть. И в тот же миг как-то очень легко и ловко неведомая сила проволокла Тимофея между подкосинами, и он очутился в самом хвосте самолета.
Мелькнуло искаженное ужасом лицо Виктора, растрепавшиеся смоляно-черные волосы Ткаченко. Просверлил уши чей-то отчаянный вопль…
Моторы внезапно замолчали. Вслед за этим на фюзеляж посыпались снаружи частые гулкие удары. Пронзительно заскрежетали рвущиеся, ломающиеся листы дюралевой обшивки,
Тимофей попробовал подняться, но тут же упал. Страшный удар, от которого перехватило дыхание, сотряс самолет.
Еще удар, и острая боль обожгла левую ногу выше колена.
Слепящий дневной свет широким потоком хлынул в глаза…
Хвост самолета отвалился. Тимофея выбросило из машины в разверзшуюся щель. И он почувствовал, что падает, распластав руки, вниз головой на землю, совсем белую и очень близкую.
22
Он глубоко зарылся в скользкий, сыпучий снег, ни на минуту не потеряв сознания.
Барахтаясь, с трудом выбрался наверх, встал на ноги.
Его поташнивало. Кружилась голова. Болела поясница, должно быть, от неловкого падения. И влажным теплом над сапогом окутывало левое колено.
Выстелив свой последний путь зелеными вершинками и сучьями молодых елей, самолет торчал невдалеке, некруто задрав кверху обломанный хвост и несколько навалившись на одно крыло. Штурманская кабина и передняя часть фюзеляжа были скрыты под снегом.
С серого неба сыпалась жесткая, секущая лицо крупа, быстро заравнивающая следы катастрофы.
Тимофей повел головой вправо, влево.
Правее сквозь ельник угадывалась открытая поляна, а может быть, болото. Одной минуты не хватило пилоту, чтобы дотянуть туда, — напоролся на могучую высокую ель. Не помог и аварийный слив бензина.
А слева крутым взлобком поднимался сухой сосновый бор. Ударься самолет носом прямо в бугор, и взрыв, пожалуй, был бы неизбежен.
Но все это промелькнуло в мыслях за какую-то долю секунды, а в следующий момент Тимофей уже брел, разваливая ногами глубокий снег, к самолету.
Идти было трудно. Тимофей откинул полу шинели и увидел, что штанина на левой ноге сильно пропитана кровью. Ощупал колено, бедро и определил — рваная рана. Вероятно, затронуто сухожилие. Так болезненно отзывался каждый его шаг.
«Ладно, потом», — подумал он.
Отворотив небольшой кусок обшивки крыла, изломанного, исковерканного при падении, Тимофей принялся орудовать им, как лопатой.
Работа шла медленно. Не так удобен был инструмент. И, кроме того, отброшенный в сторону сыпучий снег тут же наполовину сползал обратно.
Бил в нос тяжелый сладковатый запах бензина, вытекавшего на землю из разбитых баков.
Болела поясница, болела и кровоточила нога.