ИМПЕРАТИВ: принцип, носящий характер беспрекословного долженствования. По Канту, «категорический» императив представляет собой обязательное моральное требование: мы узнаем его по чувству, что действовать иначе невозможно («ты должен, потому что ты должен»). Он противостоит «гипотетическому императиву», не носящему характер абсолютного долженствования («ты должен это сделать, если ты хочешь быть счастливым», или «если ты хочешь быть умелым и преуспеть в жизни»).
ИМПУЛЬС: сила, побуждающая совершить то или иное действие. Импульс независим от воли; обычно он соответствует инстинктивному действию или физиологической потребности (в еде, питье, сексуальные импульсы, агрессивные, к воровству и т. д.). У нормального человека импульсы направлены в нужное русло, упорядочены образованием и социальными принципами: воспитанный человек научается управлять своими импульсами и владеть собой. Кант вслед за Платоном измерял степень свободы человека его способностью не быть рабом своих импульсов.
ИНДЕТЕРМИНИЗМ: отсутствие детерминизма в природных феноменах. В современной науке, в частности в атомистике, индетерминизм означает непредсказуемость движения одного электрона, что уже не распространяется на пучок электронов: индетерминизм синонимичен статистическому детерминизму (т. е. предвидение «работает» не на одном изолированном элементе, но на комплексе элементов); можно также назвать это глобальным детерминизмом. С философской точки зрения индетерминизм можно рассматривать как характерную особенность природы (материальный индетерминизм), или же просто как результат ограниченности нашего знания о природе (формальный индетерминизм). Но он не имеет никакого отношения к всевозможным доказательствам человеческой свободы.
ИНДИВИДУАЛИЗМ: склонность к самоутверждению. Эту склонность отражает теория, провозглашающая примат прав индивида над правами общества. Индивидуалистическая установка предполагает, что счастье домашней жизни, ценность повседневного труда выше каких бы то ни было политических обязательств; что личная жизнь стоит на первом месте, а общественная — на втором (позиция, например, позднего Камю, начинавшего с противоположного утверждения). Либеральное государство будет действительно демократическим лишь в том случае, если оно блюдет ценность индивидуальной жизни, в отличие от тоталитарного этатизма, сводящего индивида к его общественной функции (или, например, ценность художественного творчества к его идеологической пропаганде). Декларация прав человека признает за индивидом частные права, так что никакое государство не имеет морального права их недооценивать (доступ граждан к необходимому минимуму жизненных благ, осуждение казней и негуманных процессов, неприкосновенность человеческого жилья и т. д.). Доведенный до крайности, индивидуализм превращается в систематическое выступление «индивида против власти» и в анархизм. Проблема философии права (общественного договора Руссо, философии права Канта и Фихте) состоит в том, чтобы примирить индивидуальные свободы с общественной необходимостью: такое примирение мыслится в терминах «влияния» (государство должно «оказывать влияние» на индивидов — при этом влияние определяется как действие свободы одного на свободу другого, а не насилие над ними), «общественного, национального или гражданского воспитания» и т. д.
ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ СТРАСТИ как движущие силы и инструменты истории. Моралисты различают страсти, которые скорее можно назвать хорошими, и страсти, которые можно отнести к плохим (скупость, ненависть), в зависимости от их объекта: вдохновенные страсти, порождающие энтузиазм (от греч. entheos — быть в Боге) и творчество, и слепые страсти, приносящие с собой фанатизм. Психологи здесь различают тех одержимых страстью, что не воспринимают ничего за пределами своей страсти, от фанатика, который хочет заставить другого разделить его страсть любым путем, будь то даже насилие. Социолог заметит здесь, что всякая страсть, стесняющая жизнь в обществе, будет считаться плохой либо даже безумием, тогда как тот одержимый страстью человек, что служит обществу или его изменению, будет квалифицирован как «человек, служащий идеалу». Всегда оказывается так, что «ничего великого в мире не совершается без страсти» (Гегель, «Разум в истории», 1830) и что страсти являются движущими силами истории: «Итак мы утверждаем, что ничто не совершается, не будучи поддержанным интересом тех, кто в этом участвует. Этот интерес мы называем страстью, когда, вытесняя все прочие интересы или цели, вся индивидуальность целиком проецирует себя на определенную цель всеми внутренними фибрами своей воли и концентрирует на этой цели свои силы и все свои потребности» (там же). Все индивиды обладают своими частными страстями, самые распространенные из которых деньги, почести и власть (примеры Канта в «Идее всеобщей истории с космополитической точки зрения», 1784), но за «этой сумятицей, царящей на поверхности… совершается молчаливая и тайная работа, в которой сохранится вся сила феноменов» (Гегель, там же). Во всеобщей истории «страсти составляют активный элемент», но за ними и с их помощью реализует себя Идея, т. е. общая эволюция мира в направлении лучшего общественного устройства. Частные страсти будут в таком случае бессознательными инструментами осуществления разума в истории.