Если я мыслю свою ситуацию прямо и как таковую, то я начертываю только схемы; ситуация, как действительная, всегда есть еще иное и большее. Она никогда не есть нечто лишь непосредственное. Как ставшая, она несет в себе прошлую действительность и решение свободы. Как настоящая, она дает мне дышать возможностями будущего. Она никогда не есть лишь всеобщая ситуация, - хотя можно обрисовать всеобщие структуры ситуации как сеть некоторого анализа существования, - но есть каждый раз существенным образом как исторически опосредованное исполнение явления бытия.
Проникнуть мыслью ситуацию, охватить взглядом ее истоки и все возможное будущее я хотел бы перед лицом некоторого бытия в конце всех времен, как замкнутого мира, начало и конец которого сделались бы обозримыми. Так, как я нахожу себя, я еще ищу бытие, притом ищу его, сам делая нечто в том, что сбывается. Из ситуации я устремляю взгляд на других и на прошедшие ситуации. Но взгляд всегда упирается в неопределенную темноту.
Я не могу постичь себя в своей ситуации из доступных знанию предпосылок доступной знанию исторической действительности, не могу достаточно постичь себя из мира; но я не могу также постичь и мир исходя из своей ситуации. Философствование из просветления экзистенции остается всегда в движении, потому что сама ситуация есть лишь не знающее отдыха движение, как мировое сбывание (Weltgeschehen) и как решение силой свободы. А потому при всей определенности в деталях как ситуация, так и философствование остаются, как целое, незавершенными. Если я приступаю к просветлению ситуации как исходному пункту философствования, то я отказываюсь от объективных объяснений, желающих вывести все существование, как единообразное бытие, из принципов. Все объективные мыслительные конструкции имеют лишь некоторую специальную функцию.
Озадаченно пробуждаясь к себе самому в своей ситуации, я задал вопрос о бытии. Находя себя в ситуации как неопределенную возможность, я должен искать бытие, чтобы по-настоящему найти самого себя. Однако только в крахе этого искания, желающего найти бытие как таковое, я прихожу к философствованию. Это - философствование из возможной экзистенции, а оно есть, по своему методу, трансцендирование.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Искание бытия
Всеобщие, формальные понятия бытия (бытие-объектом, бытие-Я, в-себе-бытие)
Бытие, как постигнутое, становится тут же определенным бытием. Поэтому в ответ на вопрос, что есть бытие, нам представляются различные виды бытия (vielerlei Sein): эмпирически действительное в пространстве и времени, мертвое и живое, вещи и лица, орудия и чужой материал, мысли, имеющие силу о действительном, убедительные конструкции идеальных предметов, таких, как предметы математики, содержания фантазии, одним словом: предметность вообще. Преднайденное мною в ситуации бытие есть для меня объект.
Иначе есмь я. Я не предстою себе так, как я предстою вещам; я - вопрошающий, которому эти объективные способы бытия преподносят себя как ответы, и который знает себя как вопрошающего. Как бы я ни поторапливался сделать себя объектом, всегда наличен также и я, для которого я становлюсь объектом; всегда остается некоторое бытие-Я.
Бытие как бытие-объектом и бытие как бытие-Я - вот сущностно наиболее различные способы бытия, напрашивающиеся прежде всего при вопросе о бытии. Правда, среди объектов есть и лица, которые, как сущие для себя, суть Я, как и я могу стать объектом для них, и я тоже, таким, как я существую, могу стать объектом для себя. Но в бытии-Я остается одна точка, где Я как объект и Я как субъект, несмотря на раскол, суть одно.
Бытие вещей ничего о себе не знает; я, мыслящий субъект, знаю об этом бытии. Если я мыслю это бытие, как оно есть независимо от своего бытия предметом для некоторого субъекта, т.е. как оно есть не как явление для другого, то я называю его бытием в себе. Но это в-себе-бытие недоступно для меня, ибо в первом же приступе я делаю его предметом, а тем самым - явлением и бытием для меня. Бытие, которое бы было для себя самого, в котором бытие и знаемость соединены, - такое бытие известно мне только во мне самом. Я, как бытие, в корне отличен от всякого бытия вещей, потому что я могу сказать «я есмь». Но если я сделаю себя самого, как эмпирическое существование, объектом, то я, как таковой объект, не есмь то, что есть «Я» само по себе. Что я есмь сам по себе - этого я не знаю, поскольку я бываю объектом для себя. Для этого мне нужно было бы осознать себя таким способом, который не есть познающее знание. В-себе-бытие других вещей и в таком случае осталось бы абсолютно чуждым для меня.