Однако вопрос о том, в чем состоит единая и единственная сущность искусства, приводит в недоумение. Склонность находить во всяком понимании формы и качества нечто тождественное по существу, принуждена держаться чего-то общего и равно значимого, которое как «прекрасное» соответствовало бы, скажем, логически правильному в области познания. Однако всеобщее, хотя именно благодаря ему и становится возможной сообщимость в искусстве и доступность его произведений, даже в течение целых тысячелетий составляет сущность не истока, но только среды.
Истока же следует искать прежде, чем среду, прежде способа предметности, и даже - прежде идеи. Если мы хотим увидеть, каково отличие искусства от философии, то не можем ориентироваться в этом на ставшие образы (Gewordenheit) определенного искусства, на идейно наполненное искусство классической и романтической формы, на вещественное (которое связано содержательно или же импрессионистически), на целесообразное (например, техническое, политически-тенденциозное или морализирующее), не можем ориентироваться на формалистическое искусство, как попытку автономной игры. Если, таким образом, минуя все это, мы вопросим экзистенцию, из которой происходит искусство, как и философия, то искусство, казалось бы, не позволяет дать однозначную адекватную формулировку его сущности.
В своем истоке искусство есть просветление экзистенции при помощи удостоверения, которое, созерцая, делает бытие насущно действительным в существовании (die Erhellung der Existenz durch eine Vergewisserung, welche das Sein im Dasein anschauend zur Gegenwart bringt). Если в философствовании бытие объемлется как мыслимость (Denkbarkeit), то в искусстве - как изобразимость (Darstellbarkeit); максимум непосредственности в сообщении философского высказывания возможен благодаря сознательности мышления (das Maximum an Direktheit in der Vermittlung philosophischer Aussage ist möglich durch die Bewußtheit des Denkens); в непосредственном сообщении искусства косвенность оказывается следствием его созерцания, которое как мысль остается абсолютно темным для себя.
Также и подобного рода формулы выражают собою опять-таки среду, но не исток. Хотя и кажется, что искусство во все эпохи было наиболее доступно, искусство, как сущность в его всякий раз особенном истоке, является всегда, как и философия, настолько историчным, что является только в своей среде, как единый и единственный, внутренне связанный мир.
Искусство, как и философия, существует в усвоении, в порождении, в наличном произведении.
2. Философия и искусство в усвоении.
- Философствование есть мышление в жизни, которая в этом мышлении высвобождается из неправды (Philosophieren ist das Denken im Leben, das sich in diesem Denken der Unwahrheit entwindet); она ищет взойти в нем из слепоты к зрению, из рассеянности - к единству самости, из существования - к бытию. То, из чего она восходит, она еще сохраняет в себе, а с тем и возможность уклонения, которое цепляется за него, чтобы вернуть все, как было. Философствование, обладая истиной как направлением, а не как имуществом, есть движение из потерянности к обретению себя. Оно всегда еще стоит на границе между тем, что нужно преодолеть, и тем, чего предстоит добиться. Это промежуточное бытие фатально обречено на недостаточные достижения. Это философствование приходит к себе, усваивая мышление из традиции, которое есть не знание о некотором мыслимом, но воплощение подобного знания в собственное мыслящее деяние. Его нужно не просто принять к сведению, оно не бывает обретено окончательно, оно - не наличность существенности, не созерцающее усмотрение покоящейся в себе мыслительной формации.
Но искусство одним скачком достигает исполнения в форме завершенного в известном образе созерцания. Усвоение искусства в наслаждении его произведениями приносит нам потрясение, расслабление, развлечение, утешение. В этом абсолютно недоступном рационально, всецело присутствующем в насущном сознании как язык совершенстве нет уже никакого недостатка. Прерывая повседневность, забывая реальность существования, человек переживает такое освобождение, перед которым, кажется, исчезают на мгновение все заботы и цели, удовольствия и страдания. Но затем он вынужден вновь, без всякого перехода, вступить в существование, лишь вспоминая обманувшую его красоту. Созерцание искусства -не промежуточное бытие, но инобытие (Kunstschauen ist kein Zwischensein, sondern ein Anderssein). Чуждое жизни, но в своем совершенстве несущее в себе, казалось бы, всю полноту жизни, оно все же предоставляет ее самой себе, как только она вновь действительно выступает перед нами. Там, где искусство, освещая своим светильником все пропасти и страхи существования, тем не менее преображает (verklärt) его в светлом сознании, которое в нем уверено в бытии прозрачнее, чем в самой ясной мысли, там, казалось бы, и человек, отрешаясь от упоения и страсти, не только взирает в вечность, в которой все окончательно прекращается, но пребывает в ней сам.