6. Философия в борьбе и в союзе с искусством.
- Кажется, будто присутствие подлинного бытия или обще постижению искусства и философствованию, или же они только ищут его. Философия может видеть в искусстве форму присутствия трансценденции, которая для нее самой становится одновременно источником и исполнением. От искусства, в особенности от поэзии, она получала мотивы и сама снабжала его мотивами. Она сама может казаться более вялой формой сознания трансценденции, в которой находит прибежище тот, кому было воспрещено художественное творчество. Напротив, философствование очаровывало поэтов и художников, так что поэты становились философами, а философы -поэтами.
В философствовании дело идет о мышлении, просветляющем обязательство в действительной жизни и дающем ему подняться. Это мышление погружено в жизнь как внутренняя, безусловная деятельность. Поскольку, однако, в установке в отношении к искусству необязательность становится жизненной позицией, истина искусства становится суррогатом истины безусловного, наслаждение искусством может повсюду заменить собою действительное экзистирование, философствование нередко боролось против искусства. Эта борьба проходит через историю философии, всего решительнее у тех философов, которым была в них самих знакома опасность подпасть под власть искусства. Борьба ведется против соблазна жить в сугубой непосредственности, вместо того чтобы принять свою судьбу только в самобытии в опосредовании через мышление; она идет не против возможности самого искусства, представляющего собою созерцательное удостоверение, которого ищут со стороны философствования, осознавшего свою нищету. Философия ведет к границам, у которых ее язык умолкает, но искусство, казалось бы, еще говорит все-таки и в отсутствие рационального языка, как подлинное искусство, возвещающее исконную истину бытия, а не как игривое искусство, которое только развлекает, не имея характера истины. Если философия хотела бы удостовериться рациональными средствами и в той истине, которой знать она не может, и все же всякий раз в своем мышлении срывается и остается пустой без воплощения в экзистенциальное действие индивида, то мир искусства раскрывается перед ней как превозмогающее откровение, которое философия понимает лучше, чем искусство понимало самого себя.
В той мере, в которой философское сознание осуществляет экзистенциальное усвоение произведения искусства, это сознание одобряет волю к истине в художнике, которая не протекает в фантазиях по ничтожностям, но дает известие о самом бытии, которое, как ему кажется, ему открылось, хотя он и не может сказать об этом иначе, как в наглядности своих образов. Но философ в самом художнике словно бы дает ему полномочие на его практику, которая может столь опасным образом вести его к ничтожности, и столь доверительно-откровенно - к истине, но все же и в этом последнем случае еще оставляет за собою ту необязательность, которая требует осуществления в явлении существования для того, чтобы быть по-настоящему истинным.
Философия ведет к усвоению искусства, в ложной форме - как моральной проверке произведения или как отнесенному к частным целям анализу воздействия исскусства, в истинном виде - как преданности в созерцательном исполнении возможностей, которые философия видит для того, чтобы приготовиться, но перед лицом которых она сама терпит неудачу. Философ может сознать свое поражение; с помощью искусства и как художник он хочет сделать то, чего он не может как философ. И все же решающий признак философского усвоения - это проходящее через всю рефлексию, проверяющее на экзистенциальном сознании, сознательное постижение истинностного содержания искусства, а тем самым разделение искусства в нем самом (die Scheidung der Kunst in sich). Философия воспринимает в себя истинное искусство и ставит его, как исполнение, превыше всего, что, мысля, способна дать она сама; неистинное для нее искусство она осуждает как абсолютную неправду. Пути уклонения в художественном творчестве знакомы ей, потому что она охвачена истиной трансценденции в подлинных произведениях творцов; эти произведения дают человеку язык, на котором для него становится доступно бытие, если он приносит его, как возможность, из самого себя. Философствование ищет взаимно обязывающей коммуникации с истоком в творящем художнике, перед произведением которого почувствовала себя глубоко затронутой наша собственная экзистенция.