Философы и философишки
Мы напрасно будем пытаться в наших школах
интерпретировать их слова понятиями нашей философии и нашей доктрины.
Знание низшего класса – это не систематизированное
знание; наука – это частично систематизированное знание; философия – это полностью
систематизированное знание.
Придирчивые блюстители нравов предъявляют новые обвинения, направленные не только против нашего Общества, но особенно – против теософии. Ниже мы обобщим их, а пока обратим внимание на «самый свежий» донос. Нас обвиняют в нелогичности «Устава и правил» Теософского Общества, а отсюда – в невозможности их надлежащего применения. Обвинение сформулировано таким образом. В опубликованном «Уставе и правилах» большое внимание уделяется абсолютно несектантскому характеру Общества. Постоянно утверждается, что оно-де не имеет ни своих убеждений, ни философии, ни религии, ни каких-либо догм, ни даже каких-то особенных соображений, кои стоило бы защищать, а тем более навязывать их своим членам. И после этого: «Боже мой, как же так! нельзя же отрицать тот факт, что некоторые, вполне определённые, взгляды философского, а точнее, религиозного, характера принадлежат и Учредителям, и наиболее видным членам Общества?»
«Истинно так, – отвечаем мы. – Но где здесь предполагаемое противоречие? И Учредители, и "наиболее видные члены", составляют не большинство Общества, а лишь определённую его часть, кроме того, оно как организация не имеет убеждений, но позволяет своим членам верить в то, что им нравится». В ответ на это нам говорят: «Совершенно верно, но эти доктрины в совокупности называются "Теософия". Как вы это объясните?»
Мы отвечаем: «Называть их так – "распространённое" заблуждение, одно из тех неточных приложений терминов к вещам, которые должны быть более тщательно определены. И небрежность членов Общества приносит теперь свои плоды. На самом деле, эта оплошность столь же вредна, как и неразбериха с двумя терминами "буддизм" и "будизм", приведшая к тому, что философию Мудрости ошибочно приняли за религию Будды».
Однако, по-прежнему настоятельно рекомендуется, чтобы при рассмотрении этих доктрин объяснялось, что вся работа, которую Общество как организация проделало на Востоке и на Западе, зависит от них. Это, очевидно, справедливо в отношении концепции о единстве всех религий и о существовании, как утверждают теософы, общего источника, называемого Мудростью-религией тайного учения, из которого, согласно тем же самым утверждениям, прямо или косвенно произошли все существующие формы религии. Признавая это, мы вынуждены объяснять, почему Т.О. как организация не заявляет о своих особых взглядах или учениях, не имеет ни убеждений, ни догм, хотя эти доктрины есть «становой хребет Общества, его истинное сердце и душа».
На это мы можем лишь ответить, что это ещё одна ошибка. Эти учения, несомненно, являются «становым хребтом теософских обществ» на Западе, но не всех – на Востоке, где число филиалов таких обществ почти в пять раз больше, чем на Западе. Были ли эти особые учения «сердцем и душой» всей организации, а затем теософия и её общества исчезли в Индии и на Цейлоне после 1885 года? Это, безусловно, не так. Начиная с того года, о них просто позабыли в Адьяре, поскольку их некому было преподавать, а также в то время некоторые теософы-брамины настойчиво выступали против того, чтобы эти учения предавались гласности, другие же – более ортодоксальные – также выступали против них, считая их вредными для их экзотерических систем.
Это очевидные факты. И всё же, если ответить, что это не так, – что Т.О. как организация не учит никакой особой религии, но признаёт и фактически принимает все религии, никогда не вмешиваясь и даже не спрашивая о религиозных взглядах своих членов, наших приспешников и даже дружелюбно настроенных оппонентов, – это никого не удовлетворит. Напротив, десять против одного, что тут же последует их экстраординарное возражение:«Как это может быть, если вера в "эзотерический буддизм" есть sine qua non [Непременное условие. – Прим. ред.] для принятия кого-либо в качестве члена вашего Общества?»
Дальнейшие возражения ничего не дадут; бесполезно убеждать наших оппонентов в том, что буддийская вера, будь она эзотерической или экзотерической, нами не предусмотрена и обязательна в нашем Обществе не более, чем почитание обезьяньего бога Ханумана с его обгоревшим хвостом или вера в Магомета с его возвеличиванием кобылы. Бесполезно пытаться объяснять им это, потому что в Т.О. есть не только буддисты, но и брамины, мусульмане, парсы, евреи и христиане, и невозможно представить, что они станут последователями Будды или буддизма, каким бы эзотерическим он ни был. Они также не могут понять, что оккультные доктрины – из которых несколько основополагающих учений были изложены в «Эзотерическом буддизме» г-на Синнетта – это не вся теософия и даже не все тайные доктрины Востока, но очень небольшая часть из них: сам же оккультизм является лишь одной из наук, относящихся к теософии, или МУДРОСТИ-Религии, а отнюдь не всей ТЕОСОФИЕЙ.
Тем не менее, видимо, эти идеи столь прочно укоренились в сознании среднего британца, что пытаться убедить его в противном – так же бесполезно, как объяснять, что есть русские, которые не являются ни нигилистами, ни панславистами, или, что не каждый француз ежедневно питается лягушками – он просто вам не поверит. Предубеждение против теософии, похоже, стало частью национального чувства. Уже почти три года автор этих строк, как и многие другие теософы, тщетно пытается освободить общественное сознание хотя бы от некоторых наиболее фантастических хитросплетений, которыми оно разукрашено; и теперь она в полном отчаянии и готова отказаться от этих попыток! В то время как половина англичан упорствует, продолжая считать теософию «эзотерическим буд-измом», оставшаяся часть, как и раньше, безудержно превозносит Будду. Именно они начали продвигать мнение, позже подхваченное легкомысленной прессой, что «теософия – это не философия, а религия» и «новая секта».
Конечно же, теософия – это не философия, просто потому, что она включает в себя любую философию так же, как и любую науку и религию. Но, прежде чем мы ещё раз докажем это, уместно будет спросить, сколько наших критиков полностью осведомлены, скажем, о правильном определении термина, придуманного Пифагором, если они так легко отвергают его систему, в которой они, похоже, разбираются ещё меньше, чем в философии? Разве они ознакомились с её лучшими и последними определениями или, тем более, с точкой зрения сэра У. Гамильтона, которая теперь считается устаревшей? Ответ, видимо, будет отрицательный, поскольку они не понимают, что каждое такое определение описывает теософию как объединённую философию, в наиболее абстрактном смысле и со своими особыми свойствами. Попробуем ещё раз дать краткое и чёткое определение теософии и показать, что она является истинным корнем и сущностью всех наук и систем.
Теософия – это «божественная мудрость», или «мудрость богов». Следовательно, она должна быть живой кровью этой системы (философии), которая определяется как «наука о вещах божественных и человеческих и о причинах, коими они существуют» (сэр У. Гамильтон), и только теософия обладает ключами к этим «причинам». Принимая во внимание лишь её самое простое определение, мы находим, что философия, любовь и стремление к мудрости, – это «наука о явлениях, объясняемых/согласно и раскрываемых/по их причинам и основаниям, силам и законам» («Энциклопедия»). При обращении к богу или богам, она становится в любой стране теологией; если к материальной природе – её называют физикой и натурфилософией; если она имеет отношение к человеку – появляется антропология и психология; при обращении же к более высоким сферам – она становится метафизикой. Такова философия – «наука о следствиях по их причинам» – это сама сущность учения о карме, самого важного учения, существующего под разными названиями в каждой религиозной философии, и теософского принципа, который не принадлежит ни к одной религии, но объясняет их все. Философия также есть «наука о вещах возможных, ввиду того, что они возможны». И это уже непосредственно относится к теософским доктринам, поскольку они отвергают чудо, но вряд ли применимо – к теологии или к какой-либо догматической религии, поскольку любая из них принуждает к вере в вещи невозможные, – и к современным философским системам материалистов, которые отвергают даже «возможное», когда последнее противоречит их утверждениям.