Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы)

Высокий род или худой для него все равно что пыль, гонимая северо-восточным ветром, хула и хвала для него подобны пролетевшему комару. Он овладевает снежной белизной и не бывает черным; поступки его кристально чисты и не имеют примеси; он обитает в сокровенной тьме, а не темен, отдыхает в природном горниле и не переплавляется[153]. Горные теснины Мэнмэнь и Чжунлун[154] ему не препятствие. Только воплотивший дао способен не разрушаться. Его не остановят ни быстрины, ни омуты, ни глубина Люйляна[155]. Он преодолеет и Великий хребет, и Горные потоки, и опасности ущелья Летающей Лисицы, Гоувана[156]. А тот, кто живет на реках и морях, а духом бродит под высокими царскими вратами[157], тот не владеет источником Единого. Где ему достигнуть подобного!

Поэтому тот, кто поселяется с совершенным человеком, заставляет семью забыть о бедности, заставляет ванов и гунов пренебрегать своим богатством и знатностью, а находить удовольствие в безродности и бедности, храбреца — ослабить свой пыл, алчного — освободиться от своих страстей. Он сидя — не поучает, стоя — не рассуждает. Пустой, а приходящие к нему уходят наполненными. Не говорит, а напаивает людей гармонией. Ведь совершенное дао не действует. То дракон, то змея[158]. Наполняется, сокращается, свертывается, распрямляется. Вместе с текущим временем преображается. Внешне следует обычаям века, внутренне хранит свою природу. Глаза и уши не ослеплены блеском вещей, думы и мысли не охвачены суетой. Совершенный человек поселяет свой разум в высокой башне, чтобы бродить в Высшей чистоте. Он вызывает к жизни тьму вещей, масса прекрасного пускает ростки. Когда к духу применяется деяние, он уходит Когда его оставляют в покое — он остается. Дао выходит из одного источника, проходит девять врат, расходится по шести дорогам[159], устанавливаемся в не имеющем границ пространстве. Оно безмолвно благодаря пустоте и небытию. Если не применять деяния к вещам, то вещи применят деяние к тебе. Поэтому те, кто занимаются делами и следуют дао, не есть деятели дао, а есть распространители дао[160].

То, что покрывается небом, что поддерживается землей, обнимается шестью сторонами света, что живет дыханием инь и ян, что увлажняется дождем и росой, что опирается на дао и дэ, — все это рождено от одного отца и одной матери, вскормлено одной гармонией. Гороховое дерево и вяз, померанцы и пумело, исходя из этого единства, — братья; Юмяо и Саньвэй[161], исходя из этого подобия, — одна семья. Глаза следят за полетом лебедей, ухо внимает звукам циня и сэ, а сердце бродит в Яньмэнь. Внутри одного тела дух способен разделяться и разлучаться. А в пределах шести сторон только поднимется — и уже оказывается в десятках тысяч ли отсюда. Поэтому если смотреть исходя из различий, то все различно, как желчь и печень, как ху и юэ[162]. Если исходить из подобия, то вся тьма вещей обитает в одной клети. Сотни школ толкуют разное, у каждой свой исток. Так, учения об управлении Мо Ди и Ян Чжу, Шэнь Бухая и Шан Яна[163] подобны недостающей дуге в верхе экипажа, недостающей спице в колесе. Есть они — значит, все на месте, нет — это ничему не вредит. Они полагают, что единственные овладели искусством управления, не проникая в суть неба и земли. Ныне плавильщик выплавляет сосуд. Металл бурлит в печи, переливается через край и разливается. В земле застывает и приобретает форму вещей. Эти вещи тоже кое на что сгодятся, но их не надо беречь как чжоуские девять треножников[164]. Тем более это относится к вещам правильной формы![165] Слишком далеки они от дао.

153

Т. е. пребывает там, где идет творение вещей, однако не подвластен становлению.

154

Мэнмэнь — одна из девяти главных гор Поднебесной, ущелье в горах Тайхан, см. также гл. 4. Чжунлун, или Чжуннань, — гора, ее главный пик находится к югу от г. Сиань пров. Шэньси.

155

Люйлян — река и водопад в Пэнчэне (на месте совр. г. Сюйчжоу, совр. пров. Цзянсу).

156

Великий хребет (Тайхан) — горный хребет, протянувшийся с севера на юг по совр. пров. Шаньси. Горные потоки (Шицзянь) — глубокий горный ручей, ущелье Летающей Лисицы (Фэйху) — горный проход в отрогах Тайхана, Гоуван — одно из названий гор Яньмэнь, расположенных в совр. пров. Шаньси.

157

Т. е., уйдя от мира, не может забыть его забот.

158

Эти два существа по природе своей одновременно и противоположны (дракон — божество дождя, змея — поглотитель воды), и едины (дракон — та же змея), и каждое из них может являться в обеих этих ипостасях. Таким образом, дао, находясь в покое, может соединять в себе противоположные качества, являясь то в одном, то в другом. То же — уподобляющийся ему мудрец. О мифологии драконов — змей в Китае см. Яншина Э. М. Мифология Древнего Китая. Канд. дисс. М, 1965. С.156-172.

159

Девять врат служили входом к «девяти небесам», шесть дорог — то же, что шесть сторон света (см. прим. 5 к гл. 1).

160

Один из примеров отступления авторов от «чистой» теории в пользу признания возможности для себя и своих современников занятий делами: как и в 1-й гл., утверждается право на деятельность, если она движется в русле дао.

161

Гороховое дерево и вяз — северные растения, померанцы и пумело — южные. Юмяо — государство на юге, Саньвэй — гора на западе.

162

Ху — северные «варвары», юэ — южные.

163

Мо Ди, Ян Чжу, Шэнь Бухай и Шан Ян — древнекитайские философы V-III вв. до н. э.

164

Отлитые сяским Юем девять треножников (по числу составляющих Поднебесною областей) передавались из династии в династию как символ власти. Здесь они названы чжоускими по имени последней владевшей ими династии Чжоу (XII-III вв. до н. э).

165

Истинную ценность имеет только то, что «не переплавляется», что не подвержено изменению. Второстепенную ценность имеют вещи, возникающие естественно, в процессе творения природы, и последнее место в этой иерархии занимают вещи, сделанные руками человека, — вещи правильной формы.