Концепция выгоды не только не столь распространена, как нам кажется, — с момента получения одобрения ее обществом, да и то неполного, прошло совсем немного времени. В Средние века церковь учила, что христианин не должен заниматься торговлей; в основе подобного учения лежало убеждение, что торговцы, подобно дрожжам, создают нежелательное брожение в головах. Во времена Шекспира главной задачей обычных людей, а на самом деле и всех, за исключением знати, было не улучшение своего положения, но поддержание его на определенном уровне. Даже для первых американских колонистов сама идея о том, что преследование собственной выгоды можно считать заслуживающей право на существование или даже мало-мальски полезной целью в жизни, казалась измышлением дьявола.
Разумеется, богатство существовало всегда, да и алчность сопровождает человечество еще с библейских времен. Но исключительно важно различать зависть, вызываемую богатством сильных мира сего, и стремление к улучшению своего достатка, когда оно пронизывает все общество снизу доверху. Путешествующие торговцы появились никак не позже финикийских мореплавателей; их следы протянулись по всей истории: от римских спекулянтов, через предприимчивых венецианцев и купцов Ганзы, к великим первооткрывателям из Испании и Португалии, для которых поиск пути в Индию означал и движение к личному обогащению. Но приключения немногих — это совсем не то, что преобразование всего общества, охваченного духом предпринимательства.
В качестве иллюстрации рассмотрим поразительное семейство Фуггеров[10], знаменитых немецких банкиров XVI века. На пике своего могущества Фуггеры обладали золотыми и серебряными рудниками, торговыми концессиями и даже правом чеканить собственные деньги; состояния королей и императоров, чьи расходы на войны (и самих себя) Фуггеры финансировали, могли показаться им смешными. Но когда стоявший во главе дома Антон Фуггер умер, его старший племянник Ганс Якоб отказался взять управление семейным делом на себя на том основании, что на финансовые дела и личные заботы времени у него не хватит; Георг — брат Ганса Якоба — сказал, что предпочитает жить мирно; третий племянник, Кристофер, проявил не больше интереса, чем его братья. По-видимому, все потенциальные наследники финансовой империи решили, что игра не стоит свеч.
Если не считать королей (тех из них, кто был платежеспособен) и горстки семей наподобие Фуггеров, первые капиталисты, как правило, были не опорой общества, а отвергнутыми им изгоями. Время от времени попадались предприимчивые люди, вроде святого Годрика[11] из Финчейла, который сначала промышлял поиском ценностей в обломках потерпевших крушение судов, заработал таким образом достаточно, чтобы стать купцом, и, сколотив приличное состояние, завершил свой жизненный путь праведным отшельником. Подобные персонажи были редки. До тех пор пока преобладала идея о земной жизни лишь как мучительной прелюдии к жизни вечной, предпринимательский дух не только не поощрялся, но и не находил достаточной поддержки. Короли нуждались в деньгах и поэтому ввязывались в войны; дворяне стремились обладать землей, а поскольку ни один уважающий себя дворянин не продал бы земли предков по собственному желанию, заземлю опять-таки сражались. Но подавляющее большинство людей — сервы, деревенские ремесленники и даже цеховые мастера — просто желали прожить свою жизнь так, как жили их отцы и как, в свою очередь, будут жить их дети.
10
См.: Lewis Mumford,
11
См.: Henri Pirenne,