отплясывающий зикр. В мои лета в этом есть что-то неприличное, однако это не
повод валяться в постели и бездельничать.
В кухне я обнаруживаю Юбера. Стол перед ним завален пистолетами, еще
какими-то оружейными железками, а он сидит и на все это безучастно смотрит,
как человек, слишком много заказавший в ресторане и понимающий, что съесть
все это ему не по силам. Время от времени Юпп извлекает из этой кучи
какую-нибудь пушку или глушитель и складывает в большой оранжевый мешок.
– Я ведь сдрейфил тогда, – вдруг произносит Юпп. – Ты единственный,
кому я могу в этом признаться.
Молчаливая пауза. Наконец сообразив, о чем это он, я подаю голос:
– Я бы тогда не догадался... По твоему-то виду...
– Да? Может, и впрямь... Храбрец просто держит страх в себе... Трусит,
но вида не подает.
– А что было бы, окажись у меня тогда деньги?
– Ничего. Разживился бы деньгами – и остался бы никем...
– Я одного не возьму в толк: я вроде говорил портье, что с деньгами у
меня – полный швах... Как же так, ты что, не слышал?
– Может, просто не хотел слышать...
Перед нашим мысленным взором проносится вереница воспоминаний.
Прощание
– Что ты теперь собираешься делать? – поинтересовался я. Я никогда не
видел, чтобы Юпп так долго сидел в задумчивости.
– С моим-то криминальным прошлым? Куда ж такому матерому преступнику,
как я? Только в тюрягу.
Он говорил это совершенно всерьез. Юпп хотел отправиться в тюрьму – не
прибегая к традиционному посредничеству полиции. План заключался в
следующем: ворваться в Ле Бомметт (тюрьму особо строгого режима, заметим на
минуточку) и вызвать Эмиля, главного тамошнего пахана, на дуэль, на смертный
бой, так сказать. Я обратил внимание Юппа на то, что тюрьма особо строгого
режима – не самое удобное место для дуэлей.
– Это верно, – кивнул он, – но подумай. Охранять-то ее охраняют... Да
только главная их забота – как бы оттуда кто-нибудь не вышел, а я хочу туда
войти... И не забудь, что здание я знаю, как свои пять пальцев.
Включив на полную громкость радио, Юпп вытащил из кучи оружия на столе
«Мак-10» и, нажав на курок, аккуратно снес часть стены,
отделявшую кухню от моей спальни.
– Посмотрим, что скажет Эмиль на это.
– Почему бы тебе просто не уехать куда-нибудь и жить там в свое
удовольствие?
– У меня осталось совсем мало времени. А людей, которых бы мне хотелось
напоследок увидеть, за решеткой куда больше, чем на свободе. И еще – сидеть
на вилле с бассейном и ждать... Не хочу... Мне хочется увидеть, какая рожа
будет у Эмиля, когда я ворвусь к нему в камеру. И еще – чтобы у нас с ним
был честный бой, пусть побесится. Увидеть его рожу и всадить в эту рожу пулю
– ты не понимаешь! Ну а если я и после этого останусь жив... Тогда мне,
видать, и впрямь пора расслабиться...
Я попытался отговорить Юппа. Но, в конце концов, каждый выбирает для
себя: один озабочен тем, что надо бы ванную кафелем отделать, другой тюрьму
хочет штурмовать: старые счеты никому не дают покоя.
Юпп застегнул сумку.
– Знаешь, если меня все-таки схватят... Я всегда могу отговориться, что
решил сам сесть за решетку, потому как на полицию в этом деле полагаться без
толку. Хотя бы афоризм от меня останется. Всегда играй на опережение, Эдди.
Порывшись в кармане, Юпп вытащил монетку и подбросил ее в воздух,
кивнув мне – лови. Удивительно – я ее поймал!
Монетка была немного неправильной формы, изготовлена из электрона -
сплава золота и серебра. На аверсе – лежащий лев, голова повернута назад...
Я узнал ее сразу. Золотой статер. Такие чеканили на самой заре милетского
царства... Две с половиной тысячи лет назад. Путешественница во времени,
поразительно хорошо сохранившаяся...
– Может, ею расплачивались и твои ребята, – усмехнулся Юбер. – Хотел
оставить тебе что-нибудь на память. В случае чего, ее можно пронести с собой
в тюрьму или купить на нее выпивку, если станет совсем уж худо.
Золотой статер – не его ли заработал Фалес, скупив маслодавильни? Или
то было жалованье, которого так алкали Горгий и Протагор и так чурался
Сократ? Или же это добыча каких-нибудь ионийских налетчиков, орудовавших
посреди этих плодородных земель, что подарили миру монету и мысль, навеки
научив нас, как чеканить то и другое и даже на металле оставлять отпечаток
нашего сознания. Странно, но, держа на ладони этот статер, я чувствовал
необъяснимую близость к самим его чеканщикам – так, словно я пожимал им
руку.
Юпп закатал рукав свитера, открыв жирную букву «Z»,
черневшую у него на плече. Татуировка была выполнена столь основательно, что
начинало казаться, будто это не Юпп отмечен татуировкой, а татуировка -
Юппом.
– «Z»: с этой же буквы, ты говорил, начинается ваше
«zetesis» – постижение, да? – улыбнулся он.
Z. «Последняя буква латинского алфавита, в самых ранних алфавитах
– финикийском и еврейском – она была седьмой. В греческом «Z» -
шестая по счету. Еврейское zayin происходит от иератического значка и
связано с сирийским zaino: оружие. Возможно, эта буква ведет свое
происхождение от названия шумерской боевой секиры, которая называлась zag.
Когда римляне завоевали Грецию, им пришлось заимствовать эту букву,
«Z». Она горела на лбу латинской культуры как клеймо – ибо,
завоевав греков, римляне на самом деле стали их рабами, им была отведена
роль прислуги. «Z» – буква, ставшая символом атомного номера
элемента и выражающая число протонов, которые определяют сущности всего
сущего в нашей вселенной. Z, единое во множестве своих ликов. Все моряки
пользуются международным сигнальным кодом, где Z означает «принял на
буксир» или «к буксировке готов». В средневековых
латинских рукописях Z используется вместо числа 2000. Я мог бы продолжать и
дальше...
– Может, увидимся – чего не бывает, – бросил, уходя, Юпп.
Расставания
Юпп так же тихо ушел из моей жизни, как когда-то в ней появился. Что драматического в уходе? Вы слышите звук удаляющихся шагов, и обычно после этого не следует ничего. Шаги по лестнице вниз – истинный их смысл редко раскрывается сразу; обычно через минуту после того, как вы их услышали, вы чувствуете себя так же, как и за минуту до. Как бы ни был слаб человек, он способен вынести потерю – в течение нескольких часов, нескольких дней, нескольких недель; и лишь по прошествии месяцев мы действительно постигаем, что потеряли.
Юпп покидает меня, но я – я уже не тот, каким он застал меня. Я вырос интеллектуально. У меня есть хотя бы пригоршня забавных воспоминаний и что-то, что я не знаю, как точно назвать. Оптимизм?
Что-нибудь очень умное напоследок?
Может, тогда, в «доме под оливами», не я освободил Юппа, а он меня?
Необходимо сделать
1. Переехать в Нормандию. Кому взбредет в голову искать меня там? Нормандия – тот же Маклесфилд, но размером с целую провинцию, а для чудака англичанина там, глядишь, найдется какая-нибудь работа в школе. Меняться ведь никогда не поздно, не так ли?
Написать о греках. Как следует в этом покопаться.
2. Позвонить Жослин.
3. Разобраться с западной философией. Что это – лишь цветастая декорация? Парение разума? Или все эти умники – просто-напросто пираньи разума? Похоже на начало книги... Только становясь старше, мы все менее склонны к самообману.
Я думаю о теx, кто подчинил себе время, о:
Забиякмане, Задирштайне,
фон Задоффе, Завиралице,
Заворотникере, Заллерелере,
Заке, Закоснере,
Заменхоффе, Запойнитце,
Засранице, Захарии,
Звоннере, Зейдлице,
Зельце, Зингере, Злобендорфере,
Злыденштайне, Злюкице (которому ошибочно приписывается изобретение мушкета),
Зомбарте, Зомбифельде, Зубастице и Зюверкрюпе.
Но всем ведь известно – лучший способ решить какую-то проблему... просто махнуть на нее рукой.