А я нагнулась к полу и подняла маленький, почти черный квадратик величиной с почтовую марку, свалившийся с княжеской груди. Не работающий тетарт. Не работающий временно – или навсегда? Кто б знал.
– И вы меня – по всему лесу?.. – удивлялся князь.
– Ну, не я, – улыбалась я. – Это мой верный Бокша.
– Это еще кто такой? – спрашивал князь.
– Я вас познакомлю, – смеялась я.
– Тризну по погибшим? Обязательно! – говорил князь. – А княгине – благодарность всего Кравенцовского княжества за то, что не допустила бесчестить павших и придала их очистительному огню!
– И вот этот, совсем крошечный…
– Тетарт, – подсказывала я.
– Он меня вылечил?
– И вас, и вашу Витвину. А точнее, и Витвину, и уж и быть – вас! – фыркала я.
– Ну, в Каллистрата я всегда верил, однако ж горожане…
– Это они от большой любви к вам, князь!
– А Чистуша – тоже от большой любви поместила вас, княгиня, в эти затрапезные палаты? Немедленно, сейчас же идем отсюда. Вам по праву принадлежит княжеская опочивальня.
– Но, князь, уже темно… Может быть, завтра?
– Почивать завтра? Хорошо. Завтра вы тоже там будете почивать. Но и сегодня!
– Но я не могу ждать! Немедленно покажите вашу пострадавшую ручку! – требовал Михаил.
– Она так ужасна…
– Это мне решать!… И вы посмеялись надо мной, княгиня: вот это вы называете уродством? Да это самое прекрасное, что я видел в жизни! Если, конечно, вы не покажете мне что-то еще более прекрасное!…
– Кажется, теперь вы видите все.
– Вы – тоже. Будем считать, что обряд свершен.
– Князь, без батюшки? Как можно!
– Нас видит Всевышний – его свидетельство важнее всех. А раз он сам нам покровительствует, то под его верховным руководством можно дело и не затягивать, а перейти сразу к самому главному, что свершается после утверждения брака на небесах…
– Князь, похоже, долгое лежание в «пылающем нубосе» вас нисколько не утомило?
– Вы правы, княгиня. Повторим еще?
– Обязательно. Но Вышеград…
– Вышеград подождет!
– Только до следующего утра.
– С вами, любовь моя, невозможно спорить.
– И бесполезно. Спросите хоть у кого.
– Спрашивать? Я лучше поцелую вас еще раз. Любимая моя княгиня, вы позволите мне эту вольность?
Но отплытие свершилось только через неделю.
За это время и вече, обещанное народу Киршага, успело состояться, и тризна по погибшим в заповедном лесу, на которую съехалось все кравенцовское лыцарство, – среди них множество моих знакомых еще по каллисгратовским пирам.
Жаль, не было самого Оболыжского. По моему настоянию князь отправил ему хвалебное письмо с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Хватило даже времени Никодиму – он успел выполнить свое горячее желание и присягнул мне как своей госпоже на верность, поцеловав крест. Все было обставлено трогательно и весьма торжественно – не хуже, чем когда он присягал Пор-фирию Даже лучше: ведь кроме кравенцовского лыцарства присутствовали сразу две княжеские фамилии – в моем липе и лице Михаила.
Но самое главное, что князь Михаил за это время собрал целый полк из своих дружинников.
– Хватит приключений, любовь моя! – объяснял он мне, почти не прекращая целовать меня, – Мы прибудем в Вышеград спокойно. Без осложнений. И пусть для этого потребуется хоть целая армия – у Кравенцовского княжества достаточно людей, чтобы защитить наше с вами счастье, любезная моя княгиня, от кого угодно!
«Но не от немилости вашего вышеградского цара…» —думала я с тревогой. Слова многомудрого Каллистрата о запрете брака между столь значимыми особами, как князь и княгиня, не шли у меня из головы.
Несколько раз я порывалась сказать об этом Михаилу, но… Счастье и так мимолетно. Зачем омрачать его мгновения бесплодными размышлениями о будущих неприятностях?..
Зато какое было отплытие! Четыре ладьи, восемь стругов Михаил приказал, чтобы кроме гордых серебристо-зеленых квасуровских знамен и вымпелов на мачтах реяли также и бело-золотые шагировские стяги.
Пышность прощания не поддается описанию. А если учесть, что почти полдня нас сопровождала и вся флотилия киршагских рыбаков, то будет ясно – народная любовь к князю получила в этот день подкрепление не на одно десятилетие!
Прибытие в Дулебскую гавань получилось не менее пышным, хотя и с оттенком настороженности. Внезапное появление объединенного флота двух княжеств – морского Кравенцовского и, до этого вполне сухопутного, Сурожского – вызвало немалый переполох в порту. Дулебский лыцар Евграф, срочно прибывший к пристани, на которой разгружались наши корабли, хоть и демонстрировал все виды почтительного гостеприимства, но привел с собой такую дружину, что сомнений не оставалось – опасался захвата города.
Наши слова о том, что в Дулебе мы проездом, задерживаться не собираемся, а нуждаемся только в хороших лошадях для верхового передвижения на Вышеград и отличной карете для княгини Шагировой, были встречены с очевидным облегчением.
Лошади, карета и телеги для скарба были тотчас доставлены к причалу. Но тут образовалось новое препятствие. Разнежившийся лыцар Евграф, осознав наконец безопасность внезапного появления сразу двух княжеских персон, обратил теперь внимание и на приятные стороны нашего появления в Дулебе – а именно на такое чудо света, как княгиня Шагирова.
Последовало приглашение в дулебскую крепость – отдохнуть с дороги после морской качки, расслабиться душой…
– Князь… – предостерегающе прошептала я. Михаил посмотрел на меня, подмигнул и сообщил: – Супруга лыцара Евграфа, благородная Аграфена из лыцарова рода Кулебякиных зело прославлена своим собранием морских диковинок и украшений. Которые просто грех не осмотреть! – и подтвердил свои слова значительным кивком.
Ну что делать с этим насмешником! Пришлось ехать на пир к Евграфу дулебскому и его Аграфене.
Зато уж утро следующего дня мы встретили на пути в Вышеград.
Дорогу окружали леса – тяжелые, хвойные, с темной глубиной среди толстых еловых стволов. Но безопасные, по словам Михаила. Относительно безопасные, конечно. Торговые обозы, то и дело встречающиеся на пути и почтительно уступающие нам дорогу, были лучшим доказательством тому.
– Быть нам в Вышеграде уже сегодня! – заверил Михаил, гарцуя возле моей кареты.
И поздней ночью зарево вышеградских огней встретило нас.
– А как попасть на прием к вашему цару? – поинтересовалась я.
– Надо приехать и ждать. Раньше так всегда было, – пожал плечами Михаил. – Царово величие само определяет, кого ему к себе приглашать и когда!
– Точно ли никакого прошения не нужно подавать? – обеспокоилась я. – А то будем здесь сидеть до белых мух. А потом нам скажут: сами виноваты, надо было напоминать о себе, цару недосуг заниматься каждым приезжим князьком!
– О, вы, княгиня, плохо знаете царово величие!
– Совсем не знаю, – буркнула я.
– Тем более! – Михаил засмеялся. Цар обо всем осведомлен, все ведает, ничего не пропускает.
– Так ведь и свихнуться недолго – от переполнения мозгов ненужной информацией! – посочувствовала я.
– Только не цару! – заверил Михаил.
И мы заняли под ночлег целый постоялый двор.
Ранним утром я проснулась от неприятного ощущения, что покой вокруг обманчив и мертвый штиль на море связан только с тем, что мы попали в «око тайфуна», в самый центр урагана.
Небо за окном было серым, предрассветным. Князь сладко посапывал, широко раскинув руки, как бы приглашая вернуться в его объятия. Мы были не в море. Но зловещее ощущение, коснувшееся меня, не развеивалось. Хоть пол под ногами и был устойчив и волны остались далеко, но шторм бушевал нешуточный. Он ревел и громыхал, он уходил и отдалялся, но он совсем недавно был здесь, в этой спаленке. Пронесся я отправился дальше – не слышный уху, не видный глазу, но страшный в своей необузданной мощи. Что за наваждение?