финал, и, наконец, существует финальный матч, в котором я должен
его победить, и не по какой-то мистической причине, а просто по-
тому, что сильнее играю. А землетрясение было в действительности,
но в нем нет ничего сверхъестественного, и мой ночной кошмар и
все дальнейшие фантазии навеяны именно им. Не надо умножать сущ-
ностей - сказал какой-то древний философ, не помню его имени. Но
это не имеет значения, важно лишь то, что это изречение правиль-
но, и спорить тут больше не о чем", - твердо и решительно сказал
Уэйн самому себе.
Внутренний голос хотел еще что-то возразить, но его оборвал
Хассан:
- Я слушаю, говорите же! - кричал он в трубку.
Не ответив ни слова, Уэйн разъединил линию, поднялся с крес-
ла, взял ракетку и, насвистывая мелодию любимой песни, принялся
спокойно имитировать удары справа и слева. Впервые за этот день
он ощутил себя прежним Уэйном Лонгли - победителем.
------------- ------------ --------------
На переполненных трибунах Центрального корта Уимблдона царила
праздничная атмосфера. После дождя, из-за которого вчерашний
женский финал пришлось перенести на два с половиной часа, и выз-
вавших всеобщий переполох ночных подземных толчков, наконец уста-
новилась тихая ясная погода, и тысячи зрителей наслаждались ярким
солнечным светом и легким освежающим ветерком в предвкушении
главного матча турнира. Кумиром большинства англичан был герой
прошлогоднего Уимблдона Мартин Нильссон, снискавший себе симпатии
своим хладнокровием, изящной манерой игры и, что особенно важно
для представительниц прекрасного пола, красивой внешностью. Поэ-
тому после столь драматично завершившегося позавчерашнего полуфи-
нального матча разочарованию его многочисленных поклонников не
было предела, но все же подавляющее большинство из них пришло на
финальный матч, чтобы насладиться игрой другой звезды мирового
тенниса - первой ракетки мира Уэйна Лонгли и посмотреть, как он
проучит этого выскочку-египтянина, из-за которого, пусть и кос-
венно, они лишились возможности стать свидетелями блистательного
финала с участием Нильссона. Поэтому выход на ярко-зеленый с от-
дельными вытоптанными за две недели турнира проплешинами в траве
Центральный корт Уэйна был встречен взрывом апплодисментов и вос-
торженных возгласов, а появление вслед за ним Анвара Хамада -
лишь отдельными хлопками на фоне неодобрительного гула.
Ответив на приветствие зрителей взмахом руки, Уэйн не спеша
снял тренировочный костюм и вышел на площадку. Началась традици-
онная пятиминутная разминка. Обмениваясь с соперником несильными
ударами, он несколько раз пристально посмотрел на него. На лице
египтянина были легко различимы сосредоточенность, волнение, ог-
ромное уважение к именитому сопернику и... что-то еще, чего Уэйн
не успел уловить. Тем не менее Уэйну было совершенно очевидно,
что ни малейшей угрозы Хамад для него не представлял, во всяком
случае в данный момент. Даже по его разминочным ударам были за-
метны недостатки в технике, которые для Лонгли не представляло
труда использовать в ходе матча. И все же этого Уэйну было недос-
таточно, и в самом конце разминки, отрабатывая игру с лета, он не
выдержал и как бы случайно направил мяч не на соперника, а чуть
ближе к сетке, и когда Хамад пошел его поднимать и оказался мет-
рах в трех от Уэйна, негромко, как раз так, чтобы никто больше не
мог услышать, спросил:
- Послушай, Анвар, тебе не кажется, что в двух твоих послед-
них матчах произошло что-то очень странное?
Он тут же пожалел о сказанном, поскольку теперь тот оттенок,
который он не смог сразу различить в выражении лица Хамада, стал
совершенно отчетливым. Это был страх. Панический, безотчетный
страх. Анвар Хамад вздрогнул и выронил ракетку, после чего нелов-
ким, неуверенным движением поднял ее вместе с мячом, и, еще раз
взглянув на Уэйна расширенными от испуга глазами, направился к
задней линии. Такая реакция выражала нечто большее, чем простое
смущение от провокационного и несколько бестактного вопроса. Я в-
н о б о л ь ш е е, и Уэйн тоже вздрогнул и побледнел. Внутренний
голос, побежденный им два часа назад, вновь возвращался из под-
сознания.
Прозвучала команда, возвещавшая о начале игры. По жребию
Лонгли выпало право выбирать, кто будет подавать первым, и он не
раздумывая выбрал свою подачу.
Стараясь унять дрожь и вернуть самообладание, он долго и не-
торопливо постукивал мячом о землю. Трибуны затихли в ожидании
начала игры. Вложив всю силу в подачу, Уэйн бросился к сетке, но
мяч угодил в трос и упал на его половине корта. Не подать с пер-
вого мяча в самом начале матча считалось плохой приметой, но в