Кстати, в данном собирательном контексте не случайно говорится именно — «он». Только НСДАП и КПГ были выраженно «мужскими» партиями. Электорат социал-демократов по гендерному признаку делился пропорционально населению страны. Женщины создавали сильный консервативный стабилизатор, активно голосуя за правых, особенно за католический Центр — за правых, но не за нацистов. Однако мужья и братья чем дальше, тем меньше прислушивались к жёнам и сёстрам.
Сила стальных когорт
НСДАП демонстрировала блестящее владение политическим инструментарием. Нацистская партработа эффективно соединяла в единый комплекс публичные мероприятия, агитационные кампании и организационное развёртывание. Главным методом были открытые партийные собрания, проводимые с большой помпой, мощным напором и скандальным насилием. «Дикая драка, — с деловитым удовлетворением подводил Геббельс итог одного из собраний. — Разбита тысяча кружек. Убитых двое. Сто пятьдесят раненых, из них тридцать тяжело». Политическая агитация на собраниях вводилась в типичный немецкий антураж спортивных состязаний, кинопросмотров, музыкальных вечеров. Каждое нацистское собрание становилось событием по крайней мере местного масштаба и обеспечивало ощутимый приток в партию.
Пропаганда была предельно наступательной и раскомплексованной. Главное — указать простой выход и обозначить врага. «Головы марксистов и евреев скоро покатятся в песок!» — орал Гитлер под восторженный рёв митинговой аудитории. В ноябре 1931 года полицейский обыск, проведённый в гессенском офисе НСДАП, обнаружил заготовки оперативных приказов для момента взятия власти: расстрелу подлежали все лица, проявляющие неповиновение или, скажем, отказывающиеся сдать оружие (налицо, кстати, полная корреляция с директивными телеграммами Ленина лета 1918-го).
Геббельсовское «Вперёд по могилам!» становилось словом и делом задолго до прихода к власти. К 1932 году счёт убитых нацистами в зальных и уличных побоищах шёл уже на сотни, раненых на тысячи. Нельзя, однако, не отметить, что кровь лилась с обеих сторон. Рисковая жизнь нациста, особенно штурмовика, взахлёб обеспечивала адреналином. Хрестоматийный пример — история молодого сутенёра Хорста Весселя, командира столичного подразделения СА «Штурм-5». Его отряд в жестоких тёрках подчинил пролетарско-криминальный квартал Берлина, ранее контролировавшийся КПГ. В советский День Красной армии 1930 года Вессель, не поделивший шалаву с сутенёром-коммунистом, был убит в бандитской разборке. После чего стал вторым после Шлагетера героем нацистского движения.
Организационный аппарат НСДАП методично планировал и осуществлял крупномасштабные комплексные мероприятия. Устанавливались контрольные цифры для региональных партийных структур — в среднем от 50 до 200 собраний ежемесячно. Массовая аудитория, ещё недавно отвергавшая гитлеровских бандитов, в кризисе рвалась им навстречу. Четыре кризисных года нацистская партструктура укреплялась и разветвлялась поистине ураганными темпами.
К моменту прихода к власти численность НСДАП достигла 850 тысяч человек. Сеть территориальных партийных ячеек покрыла всю Германию, от агромещанской Баварии до индустриального Рура. Впечатляли и достижения по социальному развёртыванию. Штурмовые и охранные отряды. Нацистский комсомол «Гитлерюгенд». Нацистская женская организация. Союзы студентов и школьников, врачей, учителей и юристов. Организация социальной взаимопомощи «Народное благополучие». Национал-социалистический корпус автомобилистов. Боевой союз ремесленного сословия. Национал-социалистические производственные ячейки.
Отчаянные бедствия кризиса позволяли НСДАП всё глубже внедряться в ткань германского общества. Каждый немец, склонный к гражданскому проявлению в той или иной области, мог найти в нацистском движении свою среду и своё дело. Но при этом он подчинялся железной дисциплине фюрер-принципа и превращался в солдата. Солдата расы, нации, партии и лично Адольфа Гитлера. Условием пребывания в железных рядах, под сенью мощной защиты, с перспективой небывалого жизненного подъёма после захвата власти было полное, безоговорочное и активное принятие идеологии насилия. Хоть в СС, хоть в «Народном благополучии», хоть за партой, хоть за рулём.
Эта армия, недавно маргинальная, малочисленная и презираемая, к концу 1932 года двигалась миллионными когортами. Германское общество ушло в напряжённый поиск «такой партии». И выяснилось, что, на общую беду, она и здесь «есть».
Ещё на октябрьском референдуме 1929 года, когда НСДАП добивалась отвержения репарационного «плана Юнга», нацисты в целом потерпели крупную неудачу. Но уже с 1930-го создание нацистских фракций в региональных парламентах стало обычным явлением. Гитлеровцы явочным порядком превращались не просто в фактор национальной политики, а в участников властного процесса. Не только законодательного, но и административного — в Тюрингии, одной из ключевых германских земель, пост министра внутренних дел больше года занимал Вильгельм Фрик. Тот самый заплечник старшего поколения, что начал с Гитлером ещё до «Пивного путча», в ноябре 1923-го был одной из ключевых фигур заговора, проводил политику расовой диктатуры во главе МВД Рейха и кончил на нюрнбергской виселице.
«Золото манит нас»
Олигархия Веймарской Германии лихорадочно искала силу, умеющую говорить с народом и способную проявить необходимую антикризисную жесть. Её настроения кризисных лет лаконично выразил председатель Союза горнозаводской промышленности Эрнст Бранди: «Нужен твёрдый парень, который сделает то, что будет признано необходимым». Традиционные консерваторы явно выдохлись. НСДАП демонстрировала свежую силу в драйвных собраниях, уличных бойнях, многомиллионной поддержке. Гитлер показал, на что реально способен. И тогда к нему потянулись хозяева жизни. Именно в таком, не в обратном, порядке.
В крупнобуржуазной элите присутствовала группировка, связавшаяся с нацистами ещё в предыдущее десятилетие — Кирдорф, Тиссен, Феглер (преемник покойного Стиннеса). Их было немного, но и они создавали мощное подспорье гитлеровцам. Тот же Кирдорф в январе 1930 года добился систематических отчислений в кассу НСДАП 5 пфеннигов с каждой проданной тонны угля. За годы в результате натикало 6 миллионов марок. Мягко говоря, нормальные деньги.
Комплексы презрительного отвержения нацистской черни стали преодолеваться. В первые же месяцы кризиса, предвидев надвигающийся тотальный обвал, но сделав из этого предвидения крайне извращённые выводы, на связь с НСДАП начали выходить знаковые фигуры крупного капитала, совмещающие экономическое могущество с общественно-политической активностью, напрямую связанные с консервативной частью верхушки госаппарата.
Главным авторитетом и признанным лидером банковского сообщества Германии был Ялмар Шахт. Более шести лет он возглавлял государственный Рейхсбанк и считался спасителем германской экономики — именно ему удалась в середине 1920-х политика финансовой стабилизации, которую безуспешно пытался повторить Брюнинг. Разойдясь с Брюнингом относительно стабилизационных методов, в марте 1930-го Шахт ушёл в отставку и возглавил германское представительство американской корпорации Моргана. В том же году он всерьёз обратил внимание на нацистскую партию как возможный политический инструмент антикризисного регулирования.
Вокруг Шахта сложилась олигархическая группировка, в 1932 году пролоббировавшая НСДАП. В неё вошли не только Кирдорф и Тиссен. Под влиянием Шахта прагматический интерес проявил сам Густав Крупп, олицетворение германской промышленности в глазах остального мира. Подтянулись «химики» Георг Шницлер и Август Ростерг, «электрик» Карл Сименс, символизировавшие высокотехнологичный капитал. Ещё ближе к гитлеровскому движению стоял другой химический магнат Вильгельм Кепплер, выполнявший оперативные поручения фюрера. Нацистским пиаром среди капитанов индустрии заведовали крупнейшие экономические журналисты того времени Вальтер Функ и Отто Дитрих. Своеобразными финансовыми диспетчерами, аккумулировавшими и направлявшими по назначению спонсорские средства НСДАП, выступили глава кёльнского банковского дома Курт фон Шрёдер и директор «Немецкого банка» Эмиль фон Штаусс. Особое же место в этом ряду занимал генеральный директор «Стального треста» доктор Альберт Феглер — возможно, единственный из «золочёных», приверженный идеологии нацизма. В своё время он начинал в концерне Гуго Стиннеса, после смерти которого принял руководство его бизнесом. И покончил с собой в 68 лет — на военно-хозяйственном посту в апреле 1945-го, окружённый американскими войсками.