Всё это успокаивало магнатов, встревоженных плебейской вольницей СА и НСБО. Весну 1933-го Тиссен, Феглер, Флик и Крупп провели в продуктивных переговорах с Герингом. Размещались первые госзаказы на производство военных самолётов, кораблей, подлодок и бронетехники. Таким образом, первые финансовые выигрыши получили магнаты традиционных отраслей — Рурская и Рейнско-Вестфальская индустриальные группы, короли угля и стали.
Министр Шмитт, возглавлявший крупную страховую компанию, был близок к другой группировке германского капитала — химическому концерну «ИГ Фарбениндустри». Он пользовался полным доверием крупных капиталистов и в то же время лишён политических амбиций, полностью подчиняясь канцлеру. Планы, которые наверняка встретили бы сопротивление Гугенберга, новый министр дисциплинированно претворял в жизнь. Именно министерство Шмитта на том этапе превращалось в основной рычаг нацистского огосударствления экономики.
В апреле 1933-го Густав Крупп от имени Имперского союза промышленности согласовал с рейхсканцлером план реорганизации управления экономикой — «в соответствии с интересами нации и политической целесообразностью». 15 июля был учреждён Генеральный совет германской экономики. Небывалая в экономической истории структура объединила крупнейших частных собственников под эгидой государственного органа — имперского министерства экономики, подчинённого главе правительства. Капиталисты и аграрии добровольно приняли функции агентов государственной власти. В то же время верхушка НСДАП отвергла корпоративную систему итало-фашистского типа. Прямое представительство корпораций было сочтено опасным, так как расширяло возможности бизнеса влиять на государственную власть.
Окончательное конституирование нацистской экономической системы произошло 27 февраля 1934 года. Гитлер издал закон «О подготовке органического построения германской экономики». Народнохозяйственный комплекс подлежал разделению на имперские сословия (промышленности, энергетики, транспорта, торговли, ремесла, банков, продовольствия), в свою очередь делившихся на отраслевые группы и управляемых фюрерами — как правило, собственниками концернов, но теперь назначаемыми министерством и подотчётными государству. Вся система сводилась в единую Организацию промыслового хозяйства, замкнутую на министерство экономики.
Министерство наделялось беспрецедентными правами в отношении частных предприятий: регулирование производства и сбыта, произвольное налогообложение, принудительное картелирование, укрупнение и дробление, запрет деятельности в той или иной сфере. Понятие частной собственности постепенно свелось к «экономическому служению нации» через выполнение государственной функции, прежде всего подготовки к войне. Предпринимательская прибыль (всё в большем объёме изымаемая государством) превращалась в фактическую зарплату — хотя и в баснословно крупных размерах.
Месяцем раньше, 20 января 1934 года был издан закон «О порядке национального труда». Если акт от 27 февраля регулировал экономический макроуровень, то «порядок национального труда» относился к первичной хозяйственной ячейке — предприятию. Прежний хозяин-капиталист объявлялся «фюрером предприятия», которому государство вверяло полномочия владения и управления. Трудовой коллектив становился «дружиной фюрера», обязанной хранить ему верность.
Профсоюзы и производственные советы Веймарских времён заменялись совещательной коллегией при заводском фюрере. Владельцу запрещались увольнения, работникам забастовки. К каждому предприятию приставлялся государственный «попечитель», за которым оставалось последнее слово в любой ситуации. Он утверждал устав предприятия, определял условия труда и зарплаты, только ему принадлежало право увольнений. Принципиальным было положение о равноправии «фюрера» и «дружины» перед лицом государства, представляемого «попечителем».
Это ещё не было госсобственностью советско-коммунистического типа, хотя параллельно расширялся и прямой госсектор. Но это уже не было и частнокапиталистической собственностью. «Национализировать не заводы, а людей» — такая поговорка была в ходу у нацистских экономистов.
Всё это не только не вызывало протестов, но и встречало полную поддержку германской капиталистической олигархии. Достаточно сказать, что её неформальный лидер Ялмар Шахт уже в марте 1933-го вернулся к руководству Рейхсбанком, а летом 1934-го сменил переходную фигуру Шмитта в министерстве экономики. Резкие ограничения в правах управления и даже собственности компенсировались скачкообразным ростом доходов благодаря общей стабилизации и массированному перевооружению. Традиционная этатистская ориентация немецкой буржуазии способствовала принятию гитлеровской версии социализма. Пролетарии же, утратив профсоюзные права, избавились от безработицы, получили стабильные заработки и постепенно охватывались всё более масштабными социальными программами. Гитлеровская стратегия завоевания рабочего класса не до, а после прихода к власти, оправдывала себя.
Прошёл первый год нацистской власти. Год, когда фюреры ещё брали труд убеждать кого-то не только кугелем. Но в свой черёд он прошёл. Обороты ускорялись. Война не ждала.
ЦАРСТВУЙ, СТОЯ НА КРОВИ
Но в пресыщенном взгляде убийцы:
«Вам налево». А значит, не жить!
Террористическая революция против эгоистического достоинства
После грандиозной зачистки 1933 года открытая оппозиция гитлеризму перестала быть возможной. Но сохранялась оппозиция латентная, сконцентрированная на противоположных концах социального спектра — в плебейских низах НСДАП и в кругах аристократической верхушки. Между ними существовала отрицательная взаимосвязь: недовольство на одном конце усиливало раздражение на другом.
За полтора года нацистского правления авангард НСДАП — Штурмовые отряды — выросли восьмикратно, перевалив за 4 миллиона. Лабазникам, пролетариям и уголовникам было уже недостаточно погромного самоутверждения. Они ждали полной и единовременной смены управленческого корпуса, массовых экспроприаций, силового передела богатств. Гитлеровские игры с «золочёной сволочью», на пути к власти хоть как-то тактически оправданные, теперь выглядели позорной нерешительностью, если не предательством.
С этими настроениями перекликались проекты идеологов и функционеров левого крыла НСДАП. Грегор Штрассер отошёл от политики, Отто Штрассер и Вальтер Штеннес бежали из страны. Однако программа штрассеризма была жива и становилась популярнее по мере того, как на фоне экономического сговора Гитлера с магнатами укреплялась политическая монополия нацизма.
Экономическим отделом НСДАП руководил штрассеровец Отто Вагенер. Лидер Боевого союза промыслового сословия Андриан фон Рентельн возглавил Объединение торговых палат. Вальтер Дарре сменил Гугенберга на посту министра сельского хозяйства. Напомнил о себе и автор никем не отменённых «25 пунктов» Готфрид Федер. Все они требовали национализации либо корпоратизации промышленности, раздела крупных торговых предприятий между мелкими коммерсантами, радикального снижения ссудного процента.
Боевой союз промыслового сословия явочным порядком присваивал исключительные полномочия размещения заказов. Активисты НСБО во главе с неистовым пролетарским вожаком Рейнгольдом Муховым рвались раз и навсегда посчитаться с «фюрерами предприятий», утвердив на заводах полный рабочий контроль. Полевые командиры СА, безгранично преданные Эрнсту Рему, мечтали заменить рейхсвер собственной «народной армией» под верховным командованием своего лидера и кумира.