Выбрать главу

Последними предстали перед американскими судьями два десятка высокопоставленных государственных чиновников. По «делу Вильгельмштрассе» проходили функционеры рейхсканцелярии, ряда рейхсминистерств, рейхсбанка и РСХА. Среди них были последний нацистский канцлер и многолетний министр финансов Рейха Лутц Шверин фон Крозик, начальник внешней разведки СД Вальтер Шелленберг, начальник политотдела остминистерства и командир резерва СС Готтлоб Бергер, глава аграрного управления НСДАП Вальтер Дарре, начальник рейхсканцелярии Ганс Ламмерс, последний рейхсминистр внутренних дел Вильгельм Штуккарт, уполномоченный Гитлера по экономическим вопросам Вильгельм Кепплер, заместитель Геббельса по печати Отто Дитрих… Почти все подсудимые носили эсэсовские звания бригадефюреров и обергруппенфюреров. Подсудимые получили от почти четырёх (Штуккарт) до двадцати пяти лет (Бергер), но почти все были на разных основаниях освобождены в 1949–1951 годах.

Многие крупные нацисты прошли перед судами Германии и ранее оккупированных стран (некоторые из них «неглавных преступников», подобно Олендорфу или Мильху, были свидетелями на основном Нюрнбергском процессе). Обергруппенфюрер Эрих фон дем Бах-Зелевски, руководивший антипартизанскими силами СС, был трижды осуждён в ФРГ — за карательные операции на Востоке, за участие в «Ночи длинных ножей» и за убийство шести немецких коммунистов, причём именно последнее обошлось ему в пожизненный срок. В Польше был повешен комендант Освенцима Рудольф Хёсс, дружбан и подельник самого Бормана по первому убийству. В Чехословакии — преемник Гейдриха на посту рейхспротектора Курт Далюге, начальник «полиции порядка» орпо, «старый боец», прошедший СА и СС. Помощник Хёсса гауптштурмфюрер Йозеф Крамер отправился на виселицу по приговору британского военного суда. Почти двадцать лет провёл во французской тюрьме обергруппенфюрер Карл Оберг. В 1962 году по приговору израильского суда был повешен куратор «окончательного решения еврейского вопроса» Адольф Эйхман. В польской тюрьме пожизненно содержался «старый боец», рейхскомиссар Украины Эрих Кох, по не вполне ясным причинам не казнённый за геноцид и не переданный Советскому Союзу, о симпатиях к которому немало сказал на суде. А вот шеф гестапо Генрих Мюллер так исчез в неизвестном направлении. Предположения на этот счёт неисчерпаемы — от Аргентины до СССР.

«…унеслось…»

Международный военный трибунал судил в Нюрнберге не только конкретных людей. Обвинения были предъявлены также партийно-государственным структурам, что и явилось принципиальной новацией процесса. Рассматривались дела Национал-социалистической рабочей партии Германии, партийных Охранных и Штурмовых отрядов, партийной Службы безопасности, государственной тайной полиции, имперского кабинета министров, Генерального штаба и Верховного главнокомандования.

Руководящий состав НСДАП — от фюрера и рейхслейтера до целленлейтера и блоклейтера, наряду с аппаратами рейхс-, гау-, крейс- и ортсгруппенлейтеров (от генсека до первичного парторга с аппаратами от райкома до ЦК) — был квалифицирован как преступная организация. Аналогичное решение трибунал принял по СС, СД и гестапо. Все, состоявшие в этих структурах, подлежали либо привлечению к судебной ответственности, либо поражению в гражданско-политических правах. Денацификация — своеобразная люстрация — так или иначе затронула более миллиона нацистов.

Государственные органы, формально напрямую не подотчётные СС, в отличие от гестапо, входившей в подчинённую Гиммлеру систему РСХА, не были признаны преступными. Кабинет министров квалифицирован как малочисленная группа (при необходимости любого её члена проще было привлечь индивидуально), структурно отстранённая партийной верхушкой от принятия властных решений. Рейхсминистры Геринг, Фрик, Розенберг, Функ, Риббентроп, Шпеер подчинялись Гитлеру более как партийному фюреру, нежели как рейхсканцлеру. В качестве же членов кабинета они практически не пересекались. Правительственная власть в Рейхе была поглощена партийной. Сама по себе она значила настолько мало, что не наработала на приговор.

Не были признаны преступными генштаб и Оберкоммандо. Отчасти, как и кабинет, по причине малочисленности — тех же Кейтеля и Йодля без проблем повесили по отдельности. Но было и более серьёзное основание: военное руководство формировалось не на основе приверженности партийной идеологии НСДАП, а в порядке служебно-должностных перемещений в государственной иерархии, сложившейся до нацизма. Определённая структурная дистанцированность от партии послужила принципиальным смягчающим обстоятельством. Хотя трибунал сурово заклеймил нацистский генералитет, «опозоривший почётную профессию воина».

Что поныне вызывает недоумение, не были осуждены и СА. Первая и самая массовая из нацистских силовых структур, ударный авангард и кадровый генератор партии, Штурмовые отряды характеризовались лишь как «банда нацистских негодяев и головорезов» до 1934 года и «малозначимая шайка нацистских прихлебателей» после 1934-го. Более того, «Ночь длинных ножей» включалась в обвинение как одно из преступлений против человечности (Геринг даже вынужден был убеждать суд, что жертвы 30 июня отнюдь не были беззащитны, напоминать, сколько пулемётов находилось на вооружении берлинских штурмовиков). Знали бы это Рем, Шнайдхубер, Хейнс, Эрнст — покрутили бы у виска. Зато Штрассер понял бы и поддержал. Впрочем, существенным мотивом для трибунала был тот факт, что вместе со штурмовиками эсэсовцы уничтожили тогда десятки людей, не имевших отношения к нацизму.

Нюрнбергский процесс по сей день вызывает немало нелицеприятных вопросов. Суд победителей над побеждёнными не мог быть беспристрастным. Сомнительна справедливость ряда вердиктов, как суровых, так и мягких — скажем, мерзотный Штрейхер всё же никого не убивал, однако повешен, тогда как топивший гражданские суда Дёниц получил сравнительно мягкий приговор. Шахт и Функ были министрами экономки в разное время, но настолько ли принципиальна эта разница, чтобы одного пожизненно осудить, а другого освободить из-под стражи? У Шахта по ходу дела действительно испортились отношения с Гитлером, да и вообще респектабельный банкир презирал ночлежного бандита. Но под конец фюрер проклял как предателя и верного Геринга — что не помешало вынести рейхсмаршалу смертный приговор.

Международный военный трибунал задним числом отменил законы Рейха, которыми руководствовались подсудимые. Прежние правовые нормы разом превратились в преступные акты. Этот небывалый в мировой юридической практике шаг спровоцировал критические оценки как «правовой беспредел» победителей. Случались откровенные замалчивания серьёзных доводов защиты, проявлялась прямая тенденциозность. Так было блокировано представление риббентроповским адвокатом данных о Катыньском расстреле десятков тысяч поляков — совершённом советским НКВД, но переведённом на нацистов. Наконец, среди судей и обвинителей присутствовали лица, соучаствовавшие в деяниях, сходных с теми, что инкриминировались подсудимым. Иона Никитченко и Роман Руденко активно участвовали в советских репрессиях 1930-х годов, Фрэнсис Биддл организовывал американские концлагеря для японцев в начале 1940-х.

Суд над нацизмом и возмездие его главарям не было кристальным торжеством законности. Но Нюрнбергский процесс стал великим историческим актом. Осуждение НСДАП — более всего значим именно вердикт, вынесенный партии и «аффилированным структурам», а не девятнадцати бонзам — поставило вне закона идеи и структуры тоталитарного этатизма расистско-шовинистической окраски, ориентированные на войну как самоцель. Клеймо, припечатанное на один из видов партийного тоталитаризма, постепенно, но неминуемо распространилось и на другой — тот, что присутствовал в Нюрнберге на правах главного победителя. При строгом соблюдении всех юридических норм и формальностей этого не удалось бы добиться.