«Майн кампф» не оставляет сомнений: высшая и конечная ценность гитлеризма — насилие как таковое. Вождизм и расизм открывают для него бесконечные перспективы, продолжая в вечность. Главное даже не победа, а война, которая и есть победа. Производство трупов самоцельно. Ради этого создавалась тоталитарная партия фюрера, проектировалось по фюрер-принципу будущее расистское государство, готовилась война за жизненное пространство. Кровь ради смерти, смерть ради крови — в этом идеология нацизма действительно не знала аналогов в мировой истории. Ближайший родственник — коммунизм — всё же ставил высшей целью порабощение человека, не настаивая на его уничтожении. И, по обыкновению Гитлера, всё сказано сразу и до конца. После «Майн кампф» никто не имел оснований оправдываться, будто не знал.
ФРОНДА БРАТВЫ
Бьётся мучительно колокол
Странным звучаньем родным…
Лучшее в худшем
Трагическую историю второй четверти XX века трудно понять, если не учесть частный, но важный фактор: особенности социально-политического расклада в Германии времён Второго рейха и Веймарской республики. Успехи НСДАП были во многом обусловлены тяготением тогдашней немецкой элиты к некоторым идеям «Майн кампф».
Чиновно-бюрократическое сословие, наследственная аристократия, генералитет, крупная буржуазия, «сливки» интеллигенции традиционно характеризовались в этой стране жёстким феодально-элитарным менталитетом и придерживались авторитарной, монархо-этатистской позиции (реформы барона Штейна — исключительный для Германии эпизод). Крупный капитал, возникший здесь как «подсобный слой» чиновников и землевладельцев, сильно отличался от английских, французских или американских братьев по классу: он не был склонен ни к буржуазной демократии, ни даже к либерализму. Дворянский кнут, свистящий над чернью, понимался как лучшая принадлежность лучших людей. Отсюда сотни тысяч марок Бехштейна или Тиссена, засылаемые в партию «расы и личности».
Соответственно, освободительные демократические тенденции в Германии традиционно шли снизу и слева, если вообще не извне (как на рубеже XVIII–XIX веков из якобинской и наполеоновской Франции). Закономерно, что главным оплотом немецкой демократии стала марксистская СДПГ. Гражданско-правозащитная линия была заметна в партии Центр, но она объективно ограничивалась католической частью общества и во многом опиралась на национальные меньшинства — французов крайнего запада, поляков крайнего востока.
Как безумно это ни звучит, не всё в НСДАП было чистым негативом. Изначальный национал-социализм был плебейским движением «рвани и черни», что в германских условиях давало социально-освободительный, демократический заряд. В партию шли антикоммунисты, в реальном драйве сумевшие поставить заслон уличному «красному террору». В партию шли плебейские радикалы, стремившиеся опрокинуть пирамиду социальной иерархии, задвинуть наследных «фонов» и денежных тузов, утвердить на её месте вольницу вооружённой черни. Сплав этих направлений в единую тенденцию объективно имел прогрессивный характер. Не фюрер стал её последовательным политическим выразителем в 1920-х, хотя именно он воспользовался этой силой.
Подавление «Пивного путча» временно застопорило развитие нацизма — германского тоталитарного движения, намертво завязанного на фигуру Адольфа Гитлера. Зато на авансцену выдвинулся германский фашизм — «филиал» международного праворадикального движения, в условиях Германии развивавшийся на базе движения фёлькише. 1924–1927 годы стали временем драматической внутренней борьбы между праворадикальными и тоталитаристскими тенденциями НСДАП.
Трое в фашистской лодке
Пока Гитлер описывал свою борьбу, НСДАП, в которой нелегально состояли несколько сот активистов, переживала нелёгкие времена. Провал «Пивного путча» не прошёл даром. Партия была запрещена, штурмовые отряды распущены, главари расселись по камерам, разъехались в эмиграцию, залегли на дно, приструнились. Продолжал бороться по-военному стойкий и по-крутому отмороженный Рем, частично восстановивший СА под временным названием «Фронтбанн» — но именно к нему Гитлер проявлял демонстративное охлаждение. Руководящие полномочия фюрер временно делегировал Розенбергу, однако все усилия расового мистика уходили на грызню с Эссером и Штрейхером. Ситуация объективно складывалась в пользу внебаварской части нацистского актива, до 1924-го пребывавшей во втором эшелоне.
НСДАП в свои первые годы действовала в консервативно-католической аграрно-ремесленной Баварии. В индустриальных регионах Германии, средоточиях крупного капитала и организованного пролетариата, её функции выполняла Немецкая народная партия свободы (ДВФП), ставшая подлинной структурой германского фашизма. Здесь дули совсем иные ветры. Баварские песенки насчёт «арбайтен швайнен» в этих местах не прокатывали. «Рабочий считает себя носителем нынешнего государственного строя, — говорил яркий лидер нацистов Северо-Запада Альберт Фольк. — И мы ничего не добьёмся, если будем приписывать нужду и унижение одной лишь революции».
Непричастная к «Пивному путчу» ДВФП не подверглась запрету. Её лидеры не были скомпрометированы провалом и довольно-таки позорным бегством. Но руководящий партийный триумвират символизировал всю идейно-политическую рыхлость и разрозненность фёлькише.
Парадным лицом ДВФП выступал Людендорф (достойно прошагавший 9 ноября сквозь полицейскую цепь), в личности которого с возрастом всё более проступали черты психопатологии. Он по-прежнему грезил о военно-монархической диктатуре, не имея ничего похожего на конкретный план её установления. Недалеко ушёл Альбрехт фон Грэфе, типичный консервативный аристократ, ностальгировавший по кайзеровской монархии. Его позиция была противоречива в определении: выступая за парламентские методы борьбы за власть, он категорически отвергал популизм, избегал обращения к массам. Особенную идиосинкразию фон Грэфе испытывал к «заражённым марксизмом» рабочим, составлявшим основу электората в ключевых землях Германии. Где и как набирать голоса для завоевания парламентского большинства, фон Грэфе не пояснял, явно рассчитывая не столько на избирательные успехи, сколько на внутриэлитные комбинации. Но и в этом расчёте содержался кардинальный прокол: поддержку крупного капитала и высшего чиновничества могла получить партия, популярная в массах. Разрешить это противоречие брался третий триумвир ДВФП Грегор Штрассер.
Этот человек был потенциально способен возглавить германский фашизм, тем самым предотвратив ужасы гитлеровского нацизма и Второй мировой войны. Достойный бюргер-аптекарь, далёкий от буржуазно-аристократической «золочёной сволочи», но удержавшийся от выпадания в пролетариат. В боевом 1919-м доблестный фрейкоровец. Высококвалифицированный фармацевт, химик с учёной степенью, профессионально связанный с менеджментом высокотехнологичных секторов — химического и электротехнического. Наконец, по всем отзывам, просто красавец мужчина. Во всех смыслах воплощение немецкого идеала.
Боевые братья
Грегор Штрассер олицетворял популистскую социалистическую тенденцию фёлькише и активно проводил эту линию в НСДАП. Ещё радикальнее выступал его младший брат Отто, начинавший левым социал-демократом. В гражданскую войну 1919-го братья воевали по разные стороны: 27-летний Грегор командовал белым фрейкором, 23-летний Отто — «красной сотней». Стрелять друг в друга им не привелось, на родственных отношениях это не отразилось. В НСДАП и ДВФП правый и левый социалист действовали в прочном тандеме.